Твой ангел, мой гений - страница 12
Когда наконец-то на сцене появились первые участники, Саша разочаровалась. Поэзия была наивна, примитивна и неуклюжа, а поэты - или деревянно-зажаты или пошло-эпатажны. К тому же - их было много. Белка развеселилась и комментировала некоторые стихи так, что Саша то и дело прыскала от смеха. Однако это все быстро утомило ее. "Хоть бы последняя," - подумала Саша, когда ведущая объявила имя следующей участницы.
- Талантливая поэтесса, обаятельная женщина, замечательный человек - Тамара Гольдман!
На сцену вышла старушка в черных брюках и розовой блузке с пышным жабо. На голове -ярко-рыжая шевелюра. Взглянув на нее, Саша поняла, как мудро поступают баб Люся и теть Ева, не закрашивая седину...
- Это стихотворение,- голос у поэтессы был дребезжаще-старческий. - посвящено человеку, очень много значившему для меня... Памяти Валерия Валерьевича Невяровича, великого музыканта...- Она с подвыванием начала: "Зачем, о бабочка ночная, в окошко бьешься ты моё?"
- Ты, бабка, сама на ночную бабочку на пенсии похожа, - шепнула Саше Белка. - Что она за бред гонит?
В Сашиных глазах вспыхнули злые огоньки:
-Кто дал ей право так о моем деде говорить? Пойдем!
- Саш, ты куда, отпусти, Саш, декан увидел, как мы удираем...
Но Саша уже тащила Белку к выходу.
Зеркальность - 2
Хлопнув дверью, Саша сразу направилась на кухню, где колдовала над плитой баб Люся.
-Ты куда? А раздеваться? И ботинки не сняла! Сашка, ты в своем уме?
-Баб, извини, но...Откуда Тамара Гольдман знает Валер Валерьича?
Бабушка на минуту отвлеклась от бурлящего в кастрюле борща.
-А как ты узнала о Тамаре Гольдман?
-Это неважно.
-Так вот там, где ты узнала о ней, и спрашивай об ее отношениях с твоим дедом. Двоюродным. - уточнила баб Люся.
-Баб, послушай...мне кажется, это важно...
-Саша! Я не буду обсуждать с тобой эту тему - это раз. Иди разденься и разуйся - это два. Сейчас будешь обедать - это три.
- Я не сдвинусь с места, пока ты мне не расскажешь о Тамаре Гольдман.
Саша стояла в дверях кухни, опершись плечом о косяк.
- Чертов характер! Вся в покойного Вовку! - в сердцах воскликнула баб Люся. - И еще стала так, как он тогда... Сядь! - бабушка выдвинула из-под стола табуретку.
Саша села:
-Кто - он?
-Дед твой, Володька мой бестолковый. Муж. Когда болел он уже, язвой этой проклятой, ему многого есть нельзя было: жареного, соленого, острого. Как-то стою я вот так у плиты, вожусь с какими-то парными котлетками, ругаю его на чем свет стоит. Сердилась я, знамо дело, он же как эту язву заработал: пьянством своим. Хоть бы одну пятницу после работы домой пришел вовремя! Нет! Всегда за полночь являлся, да не сам, а дружки под белы рученьки приводили...Сами-то до сих пор живы, ироды, а он, бедолага, самый слабый оказался. Так вот, я тогда стою над плитой и бурчу: "Носило его, идиота по кабаком да по блядям, а я теперь мучайся!.. " И тут он в дверях появляется, ему тогда плохо было совсем, измученный такой, прислоняется так к косяку, как ты только что, и говорит мне: "А вот на счет блядей, Люсенька, ты не права... Я не Валера". - баб Люся вздохнула. - Ты уже достаточно большая, чтобы понять, причем тут Тамара Гольдман.
Саша сидела понурившись.
-Валер Валерьич...изменял теть Еве? С Тамарой Гольдман?
-Оставь свои догадки при себе. Попробуй поговорить с тем, кто в этой истории был замешан - рассказывать подробности я не имею права.
-Теть Еве не захочется посвящать кого-либо в свои семейные тайны... Неудобно ее расспрашивать...
- Саша, окна кухни выходят во двор. И я не раз видела, как одна девушка садится в машину к одному мужчине. И этой девушке нужно подумать о том, что она делает. Поговори с Евой, она послезавтра возвращается...
Возвращается... Значит, встречаться в ее квартире они больше не смогут.
Возвращается... Значит, надо сделать так, чтобы исчезли не только материальные свидетельства всего происходившего там, но и сама аура их любви, витавшая в воздухе вместе с пухом из сбитых ими подушек...