Твой единственный брат - страница 45

— Да перестань ты бегать! — не выдержал Борис Петрович. — Куда детей и жену дел?

— Ее я к теще отправил, пусть поревет там, — донесся глухой голос Вадима, кажется, из ванной. Потом звонче, с дребезжаньем посуды, из кухни, с яростью: — А деток…  к чертям собачьим! — Через секунду он влетел в зал. — Как отцу тяжко стало, так кто куда. Выросли: «Мы — сами по себе, а вы — как хотите!» Вот вам, ешьте на здоровье, дорогие родители!

— Сядь ты наконец да расскажи толком, что случилось-то?

— А ты ягненочек, да? Не понимаешь, что вокруг происходит, да?

— Ты вот о чем…  Что — зацепило?

— А если бы и зацепило, — ты рад бы, да? Успокойся, я во всех их делах мелкой сошкой был, меня особо не допускали. Так что обошлось, по мелочам затронули. Ну, работу поменять предложили, штрафы всякие. А вот управляющий наш-то, главный инженер, секретарь парткома — ууу…  И еще многие загремели, а ведь какие мужики были! А как Сергей Панкратьевич на планерках говорил, знал бы ты, — трибун! И верили ему, даже забывал, какой он на самом деле есть. — Помолчал, присел на диван и полушепотом спросил: — Неужели это серьезно, брат? И надолго? Тогда, значит, я не понял вовремя.

— Ты зачем меня вызвал? — спросил Борис Петрович.

— Да как же, ты ж у меня единственный. Что там сестры, это бабы, они не поймут. А за кого ж нам держаться в такое время, когда каждый по себе? Нам вместе надо быть, тогда не пропадем. Я вот подумал, эти все мужики, ну, которых взяли…  они же вернутся. Неужто другими станут? Да им по сорок, пятьдесят — с чего бы им меняться? Свое отбухают — а дальше?

— Вадим, если у тебя все в порядке, зачем ты сорвал меня? А может, все же… 

— Да что ты, Борька! — подскочил Вадим, обняв брата за плечи. — Ну я так, мало ли что в голову придет, сам понимаешь, состояние такое…  Сейчас обедать будем.

И захлопотал на кухне. Готовить он любил, делал это умело, жена Бориса ему даже завидовала.

— А знаешь, — сказал за обедом Вадим, — наверно, правильно, пора закругляться. В конце концов, действительно: сколько можно? И ты был прав, и отец. Ведь я тебе не говорил…  Он перед смертью, месяца за два, сказал: «Что-то не туда все идет вокруг нас. И ты от меня что-то скрываешь». Я в самом деле кое-что не говорил ему, боялся старика.

Борис вспомнил, что и новая квартира, и автомашина, и богатая обстановка в квартире появились сразу после смерти отца. И эти пышные похороны… 

— Мне бы сразу поостеречься, — продолжал Вадим, уже изрядно выпив, — тогда разве кто мог бы сказать что-то плохое обо мне, в рыло тыкать? А теперь…  — Но тут же встрепенулся: — Зато какое у меня хозяйство, и ни под какую статью не подведешь. И зря ты меня тогда…  Ну, извини, соврал, я хотел как лучше, и тебе же посылки отправлял, жене твоей, детям…  Прости, не буду…  Возвращайся сюда, будем вместе хозяйство вести. Знаешь, сколь у меня хрюшек? Восемь. Да поросят десятка полтора. Завтра поедем — увидишь. И бабки мои живы, правда, уже другие, но ведь им хорошо, всё же не в богадельне, при деле живут. Я их не обижаю, тут все законно. А на бойне у меня все договорено, в любой момент живым весом завезем — примут за милую душу. И с кормами нет проблем, в столовой свои люди. Выполняю программу…  продовольственную, все законно, всем хорошо.

В тот вечер Борис Петрович долго не мог уснуть. Вспоминалось детство, мать, отец — весь мир их небольшого поселка, постепенно становившегося пригородом крупного промышленного центра. Думал все о том же: почему они с братом такие разные? Вадим — таким, какой он теперь, — сложился почти сразу, еще в юности. И значит, его теперешний образ жизни — это не падение, как принято говорить: мол, покатился по наклонной. Что ж, выходит, гены виноваты, воспитанием ничего не сделаешь? Или надо себя постоянно в узде держать?

Ловких вокруг развелось, это верно…  Однажды он ночевал в леспромхозовской заежке, приехал на совещание. Были там два инженера из объединения, назавтра собирались они к нему на лесопункт, все к тому же злополучному слешару — новой разделочной установке, испытавшей уже серию неудачных запусков. Привез этих инженеров один из замов генерального директора, молодой, но быстро выдвигавшийся. О нем говорили всякое. Была там еще куча народу, прибывшего по делам.