Твой путь - страница 26

— Но почему тогда ты не хочешь заключить союз с лордом Эйнаром до того, как Хольд и Регина скрепят их мир? Нельзя терять надежду, вероятно, мы ещё сможем уговорить его.

— Это бессмысленно, ваше сиятельство. Лорду Эйнару должно быть известно об их любви, — конечно, я в этом не уверен, но он должен знать, — и тогда мир с Землями Тумана обяжет нас отказаться от притязаний на Кейне.

Император Август вздохнул, раздумывая, прошёлся вдоль широкого окна, заложив руки за спину. Некоторое время в покоях светлейшего стояла гробовая тишина, и её нарушали только его размеренные шаги, шелест тяжёлой накидки, и Витторио казалось, что, кроме того, в тишине раздаётся стук его собственного сердца. В эти напряжённые минуты спокойной и невозмутимой оставалась только Юлия, увлечённая своей работой.

— Хорошо, — наконец произнёс Август, остановившись и взглянув на Витторио Дени благосклонно. — Я не откажу тебе в этой просьбе.

— Не знаю, как благодарить вас, ваша светлость, — Витторио поклонился, коснулся рукой холодного мраморного пола и тут же горделиво выпрямился. — Ваш ум и способность здраво мыслить не знают равных.

— Ступай, — по тонким губам светлейшего скользнула чуть заметная улыбка. Асикрит ещё раз склонился перед ним и вышел.

________________

[1] Асикрит — титул первого приближённого. Здесь и далее в Дартшильде — византийская система иерархии придворных титулов и войска

[2] Кондотьер — военачальник

Так минуло ровно десять дней. Жизнь в маленьком горном селении шла своим чередом. Потихоньку подбиралась осень, красила листву в лиловый, золотистый, багряный, приводила с собой холодный северный ветер, долгие серые дожди. Рваные клочья тумана тянулись по дорогам и пропадали где-то в траве, и казалось, что облака спустились на землю и окутали её сизым маревом. Пора было возвращаться в Кейне: хоть и не четыре луны минуло, а всё-таки обещался вернуться сразу, как сделает то, что задумал…

Последнее время Иттрик совсем закрылся в себе, на вопросы отвечал иногда невпопад, подолгу смотрел в одну точку, останавливался в одном положении у затуманенного окошка или даже под дождём. Прозрачные капли падали на его лицо и сползали к подбородку и шее тонкими мокрыми дорожками. Однажды Ивенн, увидев из окна его высокую, слегка сутуловатую фигуру, замершую на дворе, накинула на плечи платок, спустилась вниз, выбежав на улицу, подошла к юноше поближе, встала на носочки, потянулась к нему. Он взглянул на неё, будто впервые видел. Ивенн стёрла ладошкой капли дождя с его лица.

— Иди в дом, — тихо промолвила она. — Тут так зябко.

— Знаешь, мне возвращаться пора, — вздохнул Иттрик. — Я ушёл из Ренхольда, только чтобы найти тебя. Но ты ничего не помнишь и навряд ли узнаешь тех, кто был тебе дорог и кому дорога ты. Отец твой, Ярико… Да и мы все… Кто мы тебе теперь?

Ивенн закусила губу.

— Я узнаю, — прошептала она, заглянув ему в глаза. — Ты мне будешь напоминать. Ведь будешь?

Она посмотрела на него с наивной надеждой. Иттрик опустил руки ей на плечи и прижался щекой к её волосам — совсем как тогда, несколько лун назад, когда отыскал её в Яви.

— Конечно, — ответил он так же тихо.

Наутро они простились с добрыми и гостеприимными хозяевами трактира. Йоханн по-отечески обнял Ивенн, обменялся рукопожатием с Иттриком, как со старым знакомым. Уна не скрывала слёз: никогда ранее ей не приходилось прощаться с кем-то, да и не думала она, что так крепко привяжется к этой милой девчонке, на время ставшей ей дочерью. Уже у порога Ивенн бросилась ей на шею и тоже заплакала, прижавшись к ней, и хозяйка только погладила её по голове и ласково поцеловала в лоб.

— Прощай, милая, да сохранят вас боги на вашем нелёгком пути, — вздохнула Уна, когда Ивенн, наконец, отстранилась. — Не забывайте нас, обязательно возвращайтесь, вы всегда будете нашими желанными гостями.

Женщина украдкой смахнула слезу и постаралась улыбнуться: говорят, плакать в дорогу — худая примета. Иттрик слегка сжал руку Ивенн. Дорога, тёмная и мокрая после ночного дождя, легла под ноги широкой лентой, и девушка вдруг подумала о странном чувстве, которое возникло, когда она прощалась с Уной и Йоханном: ей казалось, что так уже было, что она с кем-то расставалась так же тяжело, кто-то так же не смог сдержать слёз, так же обнимал её, просил вернуться… Вот только кто? Воспоминание мучительно крутилось где-то совсем рядом, кажется, протяни руку да поймай, но память отказывала.