Твоя женщина здесь - страница 5
— Какие именно?
Ого, ей уже стало интересно!
— Все. Что они покупали и почему, что продавали и зачем. Я стал экономить и каждую лишнюю монету пускал в оборот, покупая акции. Потом продавал и покупал другие.
— И перестал водить экипаж?
Скотт рассмеялся:
— Нет. И даже перекупил у другого кучера его маршрут. Я все больше узнавал, все больше зарабатывал.
Неожиданно Марджи участливо спросила:
— Скотт, а когда же ты спал?
— В промежутке между поездками в своем экипаже.
— Это же ужасно!
— Да нет. Не всю же жизнь я собирался так провести! Я подсчитал, что чем больше буду работать, тем быстрее вернусь домой, к тебе. — Быстрее? Он решил, что пять лет — это и есть быстрее. Но Скотт продолжал: — А потом, два года назад, я отправился с парой мужиков на заработки в Гватемалу.
— Гватемалу?.
— Ага. Мы перегоняли и продавали скот. — Тут он немного помолчал. — А теперь я хочу спросить тебя кое о чем, — сказал он другим тоном.
— Да?
— Почему, черт возьми, ты меня не дождалась? Не успел я приехать, как все вокруг мне только и твердят: Марджи теперь стала вдовой Форс! Это черт знает что, Марджи. Как ты могла выйти замуж?
— Я ждала тебя два года, Скотт Салливан.
— Два?! — недоверчиво хмыкнул он.
— Да, ровно два года. От тебя не было ни единого письма, ни телеграммы. Ничего. Я думала, ты умер.
У Скотта отвисла челюсть от удивления.
— Как это ничего? Я писал тебе!
— Ну да!
— Говорю тебе, писал. Я послал тебе две открытки — одну из Чикаго, а другую из Нью-Йорка, а два года спустя — длинное подробное письмо.
— Письмо?
— Да. Я рассказывал, как мы перегоняем скот и о том, что вряд ли еще напишу скоро. Но просил, чтобы ты ждала меня.
Нахмурившись, Марджи сказала:
— Я не получала от тебя ни открыток, ни писем.
— Может, тебе забыли их отдать? — Она покачала головой. — Может, они потерялись?
— Нет, — уверенно ответила Марджи. — Почтмейстером был тогда Ник. Если бы от тебя что-то пришло, он наверняка отдал бы мне.
— Ник, — повторил Скотт. — Тот самый Ник, который хотел жениться на тебе?
— Да.
— Ага! Марджи, а почему ты так уверена в том, что Ник отдал бы тебе мои письма, если сам положил на тебя глаз?
— Ну… — задумалась Марджи. — Конечно, он не стал бы скрывать их. Ведь это была его работа!
— Ах вот как!
— Да, вестей от тебя не было. И я решила, — голос ее дрогнул, — что ты совсем забыл меня и подыскал себе другую.
— Как ты могла так подумать?
— А что прикажешь делать? Я никогда не думала, что ты уедешь, а ты взял и уехал.
— Но я же старался для нас. Для нас!
— Нет, Скотт. Для себя. Мне никогда не хотелось разбогатеть. Мне нужен был только ты, с тобой я готова была жить даже в хижине.
Марджи разволновалась. Она знала, что пора прекратить разговор, но не могла остановиться. Нужно было все высказать. И неважно, действительно ли Ник утаил письма. Скотту не надо было уезжать, и все. Ничего бы тогда не случилось.
— Тебе нужны были деньги. Тебе не хватало их для полного счастья. И это ты уехал, а не я. И когда ты не вернулся через два года, я… я сделала самую большую ошибку в своей жизни.
Скотт снова попытался дотронуться до ее руки, но она отодвинулась и стала пить кофе.
Он не отрываясь смотрел на нее и думал, какой же он был дурак. Но прошлого не изменить. Что было, то было. А вот будущее… Ведь все еще впереди. И теперь он не сделает ошибки. Как убедить ее в том, что у них есть это будущее? Он заговорил быстро, боясь, что она сейчас уйдет:
— Марджи, это я виноват в твоих несчастьях. Виноват во всем. Но я вернулся домой, к тебе, навсегда. И я люблю тебя. — Она отвела взгляд. — Черт! Я люблю тебя, поверь! И хочу, чтобы мы поженились.
Марджи вздрогнула.
— Да! И самый подходящий день для свадьбы — это День Святого Валентина. Как ты думаешь?
Марджи резко вскочила, опрокинув стул. Она одарила Скотта таким холодным и презрительным взглядом, что ему стало не по себе.
— Что я думаю? — воскликнула она. — Я думаю, что у тебя не все дома. И еще я думаю, что ты ничего не понял из моих слов.
Резко повернувшись, она пошла прочь.
— Марджи!
Скотт поспешил за ней, зовя ее, но она не обернулась и не остановилась. Он догнал ее в тот момент, когда она собиралась взобраться на свою клячу.