Twinfinity Soul (СИ) - страница 13
Сидя на коленях своих… я слышал плач. Плач Сестры моей Элизы, покой которой я нарушил. Она рыдала не от вида моего, но от презрения этого со стороны Матерей Пресвятых. Не могла она и слова произнести, и шагу сделать. Не только её, но и меня сдерживали указы Матерей. Лишь она одна осмелилась упасть рядом со мной, обняв меня всеми силами. Лишь она осмелилась назвать меня Братом своим:
— «За ч-что вы… За что вы презираете Брата моего, ве… ведьмы?! Неужели вы забыли слова свои?! Слова добрые и обещанья омыть душу его… м-м-молитвами?!»
Как же стыдно мне было признавать правду в словах её громких. Называть Матерей Пресвятых «Ведьмами» — жестокий путь, но в сей момент они вели себя, как бездушные девы. Такое ощущение, что весь мир забыл о моем существовании. Вся моя жизнь и мои достижения — стёрты в мгновение. И только Сестра Элиза, льющая слезы… вырывающая свои плечи из рук Матерей, переводя свои слова в крики и вопли… Лишь она одна запомнила моё лицо. Даже если на нем был виден знак порчи — она принимала меня за Брата своего. Судила не по виду, но по душе моей. И она была чиста. Теперь я знал это точно и не сомневался в этом. Пресвятые Матеря, ногами и руками своими, уложили меня на землю, сделав то же самое и с Сестрой Элизой. Её унесли прочь, в темницы церковные, где её ждало наказание за неповиновение и слова её. Меня же, связав верёвками, отнесли обратно в спальни Братские, взывая к себе помощь Епископа.
Действия мои привели меня к кандалам и клеткам церковных подземелий. Я был окован цепями, окружён крестами и огнями святыми. Глаза знакомые постоянно наблюдали за мной, пока вокруг меня собирались священнослужители. Наблюдали за мной священники, попы и Матеря Пресвятые, обсуждая судьбу мою. Они не знали, что делать со мною. Даже Епископ, после своего появления, не мог найти подходящего решения. Вместе они молились Отцу-Создателю, стараясь высечь из меня демоническую сущность, и я молился вместе с ними. Молитвы мои сводили их с толку, ведь я не чувствовал ни боли, ни ярости к молитвам этим. Я не был порочен, и это в лишний раз показывало им чистоту души моей.
«В нем растёт си-ильное зло, дети мои! Сын Даемона показывает своё истинное лицо!» — Епископ выходил из себя с каждой неудачной попыткой окрестить меня молитвами и водою святой. В душе моей таился лишь свет, и они, по какой-то причине, не видели его во мне. Не воспринимали свет этот за истину.
«Я не грешен, отче Епископ! Поймите же вы все это!» — мольбы мои пролетали сквозь уши священнослужителей. Сквозь уши Епископа, скрипящего зубами от гнева и усталости.
— «Вспомните фразу из писаний Матинфея: „Деяния порочат человека, а не внешность его“! Моя душа чиста!»
«Фразами Святых тебе не ослепить меня! Из твоего рта исходит скверный дух! Дух нечистый и тёмный! Этот порочный след на твоём лбу… Такие вещи не появляются из ниоткуда! Это знак! Метка!» — Епископ не слышал меня. Отвергал мои слова и правду мою. Он хотел избавиться от меня навечно, ибо никакие молитвы и лекарства не помогают мне. В руках Епископа засверкал кинжал искривлённый. Даже глаза его усталые засверкали от… необычных чувств. От мыслей, неясных мне.
— «Я сделал все, что мог, Иорфей. Никакие молитвы и мази не помогут тебе обрести чистоту, ибо в теле твоём прорастает Даемонов корень. И если прорастёт он до души твоей — человечество вновь увидит Даемонов лик. Всё, что ты знал и помнил, может погибнуть. Позволь мне избавить тебя от страданий и грехов. Позволь мне унести твою душу в руки Отца-Создателя, пока ещё есть время».
Мне не нравилось то, что выходило изо рта Епископа. Странные вещи он хочет сделать со Святым Сыном, коим я и являлся. Святой никогда не прольёт крови, даже если его об это просят! Каждая капля, которую он прольёт — наполнит его душу грехом! И грех этот непростителен!
В глазах священнослужителей и Матерей Пресвятых я видел сомнение. Решение его — пролить кровь Святого Сына — было ужасным, но есть ли возможность избавить от моей порчи? Слова Епископа склоняли всех в его сторону, и это меня пугало. На моём уме же была идея, способная перевернуть песчаные часы. Дать мне шанс на искупление… или же отодвинуть час моей смерти на какой-то срок.