Twinfinity Soul (СИ) - страница 25

Одежды её были разорваны. В руках её нежных я находился, обмотанный тряпками рваными. Обмотан я был… кусками её одежд. Вся грязь и кровь была лишь на тряпках этих, но не на коже моей. А Сестра Элиза… спала. Спала, склонив голову мою к коленям своим. Я был счастлив… и в то же время я покрывался стыдом. Мне, Святому Сыну, довелось склониться к оголённым ногам Сестры своей. Подобное можно сравнить с грехом необъятным, ибо даже руками прикасаться не должен я к Сёстрам Святым. Грех это или нет — мне уже было безразлично. Сестре моей… было безразлично.

Меня уже оклеветали и признали Сыном Даемона — с рождения грешным. Никакой божественный свет не смоет с меня эти пороки. Не сотрёт те грехи, накопившиеся в глубинах души моей. К тому же… нет. Я все ещё являюсь Сыном Святым! Мне не стоит даже мечтать о грехах этих! Не преклонюсь я перед отчаянием и безысходностью! Не отдам своё тело бессовестным желаниям! Сестра моя Элиза должна остаться неприкосновенной даже мне! И я, богом клянусь, не позволять рукам своим касаться её сокровенной и чистой кожи!

Мне пришлось встать на ноги, сдерживая боль и усталость, и движения мои пробудили Сестру. Заставили её обхватить моё тело и утащить меня обратно, к её коленям. Дрожащими губами она шептала:

«Отдайся покою, прошу тебя. Не шевелись». — И я повиновался ей. Повиновался её рукам нежным, расслабив тело своё. Вместе со мной расслабилась и она, со взглядом напуганным оглядывая лицо моё. Избитое и истоптанное.

«Сест…» — прикрыла она рот мой ладонью, не давая мне и звука выпустить из уст своих.

«Не нужно, братец. Тише», — успокаивала меня Сестра, поглаживая голову мою. Смотрела она на меня с улыбкой лёгкой, но в глазах её я видел тревогу. Если бы у меня её оставались силы, то спросил бы я её о том, что ждёт меня. Какая судьба мне предначертана.

Спустя моменты, успокоив свой разум, она сама рассказала мне о моей судьбе. — «Как же счастлива я, что мои слова были услышаны. Что Отче Епископ бросил меня в одну клетку с тобой. Никогда я ещё не видела такой… жестокости. Как Братья избивают Брата своего. Без сожаления, без жалости…»

«Нет… Не Брат я… и-им…» — сил моих не хватало на простые слова. Я едва мог дышать, и разговоры для меня были делом сложным. И всё же, Сестра Элиза прикрывала рот мой в испуге, стараясь прекратить мои разговоры с ней. В молчании моём она находила спокойствие, ибо каждый звук, выходящий из моего рта, показывает ей всю ту боль и страдания, которые я испытываю. Нас вновь окружило молчание, и Сестра взглянула на меня, проведя пальцами по моему чёрному рогу. Никакая маска не сможет скрыть порок этот.

«Скоро наши судьбы разойдутся». — произнесла она тихим шёпотом — «Я… вновь отправлюсь под кнут, как и положено мученице, а ты… Иорфей — братец мой, свет мой, спаситель мой… Я н-не хочу видеть… тебя на к-к-кострах». — после вестей подобных… слезы появились на щёках румяных. Слезы Сестры моей пали на меня капельками сияющими. Как же хотелось мне стереть эти слезы прочь с её лица. Успокоить её словами тёплыми…

Рукою своей я пытался дотянуться до неё, но я лишь напугал её своими стараниями. Она схватила руку эту и прижала её обратно, к груди моей, а из уст её, с тревогой сильною, вышли: — «Нет! Не прилагай усилий! Прошу тебя!»

Я не знал, как поступить и что думать. Скоро меня отправят на костёр, но когда? Сколько пробуждений мне придётся пережить? Ответ был неясен мне. Я мог лишь расслабить своё тело и отдаться покою, пока есть возможность. Ждать своего часа я должен… и только тогда… умереть.

Рядом с Сестрой своей я набирался сил. Находился в её руках и наслаждался теплом рук этих. Она исчезала и появлялась с каждым моим пробуждением, нашёптывая мне о приближении конца. Как же рад я был, что она заботится обо мне, даже если моя судьба предрешена была. Долгими снами я наслаждался, и тело моё набиралось сил. Вскоре же… Не видел я Сестру свою часами. В момент, когда я мог самостоятельно встать с железной скамьи, она не появилась рядом. Часы шли мимо меня, а тревога в сердце моём лишь росла, и тогда… Я увидел её. Притворился, что я все ещё немощен и узрел, как её затаскивали в мою клетку.