Ты самый лучший - страница 11

— Я вижу, что моя первая встреча с помощниками состоится через два часа.

— Только после того, как вы освежитесь и отдохнете. Кофе и сандвичи подадут в отведенные вам покои. У вас даже будет время поспать.

Наконец она не выдержала. Гнев одержал верх над благоразумием, и Гвендолин раздраженно воскликнула:

— Неужели? Вы уверены? Я что-то не вижу в расписании этого пункта!

Принц Банендра даже глазом не моргнул. Он просто стоял, смотрел на нее и размышлял. Потом сказал:

— Леди Беатрис, если вы не желаете нашего брака, скажите об этом.

Его голос прозвучал тихо, но властно, и Гвендолин стало безумно стыдно, что она вышла из себя и едва не испортила всю игру. Она закрыла кожаную папку и прижала ее к груди.

— Извините.

Он дождался, когда Гвендолин оторвала взгляд от ковра, и только тогда заметил:

— Поверьте, леди Беатрис, я не собираюсь приставлять вам к виску револьвер. Вы не обязаны выходить за меня замуж. Если я не устраиваю вас в качестве будущего мужа, так и скажите. Сейчас самое подходящее время отказаться. Сейчас, а не за два дня до церемонии или накануне. До свадьбы двенадцать дней. Мы еще не объявили официально о помолвке. Если у вас есть какие-то сомнения или опасения, говорите без колебаний. Я не буду осуждать вас, не выйду из себя, не оскорблю…

Он говорил и говорил, слова его текли гладко и плавно, как воды Темзы в погожий летний день. Но Гвендолин расслышала только одну его фразу: «Если у вас есть какие-то сомнения или опасения…».

Да у нее сплошные опасения! Она не готовилась ни к чему подобному! Ни одному из его планов не суждено сбыться! Господи, какая же она гнусная, мерзкая лицемерка! Стоит здесь и лжет, глядя ему в глаза.

Но как сказать правду? Если только она откроется, назовет свое истинное имя и причину, по которой оказалась в Катманду, то лишится благосклонности принца и погубит Генри. Нет-нет, это невозможно, категорически невозможно. Принц сам должен отказаться от брака, только такой вариант устроит ее. Сейчас она не может остановиться, не может, пока у него есть шанс все переиграть, связаться с Генри и потребовать, чтобы вместо самозванки приехала выбранная им невеста — Беатрис.

— Итак? — тихо произнес Нараян Бахадур. Терпение его явно подходило к концу.

Он никогда не простит, если она бросит его в последнюю минуту. И не простит ее семью за подобное унижение…

Гвендолин закрыла глаза и представила брата, каким тот был маленьким, когда они вместе играли в лесу или дома, его веселый, заразительный смех. Потом Беатрис, ее тонкое, бледное, хотя и не очень выразительное лицо, ее хрупкую фигуру, ее беспомощность перед негодяем мужем.

Одна мысль о страданиях младшей сестры — и Гвендолин снова закипела от гнева. Как люди могут быть такими жестокими?

Она открыла глаза и встретила пристальный взгляд принца.

— О, единственное, что вызывает у меня сомнение, — начала Гвендолин, пытаясь выкрутиться из неприятного положения, — это то, что я выйду замуж вдали от моих родных…

Ложь, ложь и еще раз ложь. Она вовсе не хотела никакого брака, а предложила провести церемонию на родине матери лишь затем, чтобы в самом крайнем случае, если свадьба станет неизбежной, сбежать из-под венца там, где ему трудно будет найти ее.

— Мне было бы приятно, если бы вы согласились обдумать… мое предложение.

Нараян Бахадур так внимательно вглядывался в ее глаза, словно хотел заглянуть ей в душу. Потом наклонил голову.

— Если это так важно, леди Беатрис, то я, безусловно, всесторонне его обдумаю.

Гвендолин испытала невыносимое облегчение. Он поддается, поддается! Ей удастся еще справиться с ним, заставить плясать под свою дудку, как и многих других мужчин.

— Благодарю вас, ваше высочество.

— Не за что. Мне хочется, чтобы вы были довольны и счастливы. Наша свадьба — это особое событие. День бракосочетания будет объявлен национальным праздником. Церемония будет транслироваться по телевидению, чтобы наш народ мог ликовать и праздновать с нами вместе.

— Превосходно, — ответила «невеста», ощущая, как ее ликование быстро испаряется. У нее не было желания выставлять принца на посмешище перед глазами миллионов его подданных. — Замечательная мысль.