Ты только живи - страница 6

— Ну и что же вы там вычитали?

— Они были на греческом языке, но в двух было несколько неуклюжих фраз на русском. По этим фразам мы только поняли, что кто-то приглашал братьев в гости в Грецию. Мы не придали бы этим письмам особого значения, если бы не нашли в одном конверте фотокопию вырезки из какой-то русской газеты, еще дореволюционной, потому что все там писалось через «ять». Ясное дело, ксероксов в шестидесятые еще не было, но фотография была достаточно четкой, чтобы разобрать, что там написано. Вот содержание той заметки и дало нам пищу для размышлений.

— Что было в заметке?

— Там говорилось, что купец Илья Сысоев…

Громкий взрыв смеха за соседним столиком, где сидела компания подростков, заглушил ее последние слова. Инна поморщилась, переждала, пока юнцы стихнут, и продолжила:

— Купец Илья Сысоев преподнес в подарок Императорскому историческому музею в Москве несколько древних тетрадрахм, приобретенных им у некоего грека. Мы сразу вспомнили рассказ братьев о том эшелоне, в котором их везли в Казахстан, и о тетрадрахме, спасшей жизнь Константину. Мы сразу поняли, что это не могло быть совпадением и что заметка попала в письма не случайно. Кто-то искал с братьями контакт — а вот с какой целью, мы понятия не имели. И еще: фамилия грека, продавшего монеты, была Захаропулос. А фамилия моего мужа, ну, и свекра, тоже Захаропулос! Правда, после женитьбы я осталась на своей девичьей, добавила она.

Инна Захаропулос. Н-да. Правильно сделала.

Она взяла бокал, отпила немного вина. Вновь потянулась за сигаретой.

— Не много ли куришь?

— Много, — рассеянно согласилась она. — Итак, этот Захаропулос был каким-то родственником и Диминого отца с братом, и автора писем. Дима, который до этого не придавал особого значения семейному преданию о какой-то монете — ну, монета и монета, пусть даже старинная, что здесь такого? — решил теперь поподробнее расспросить отца, когда тот выйдет из больницы.

— Погоди, Инна, еще один вопрос. Почему письма были адресованы именно дяде Константину, а не отцу твоего мужа?

— Да нет, они были адресованы обоим.

— А откуда автор писем узнал этот адрес?

— Не знаю. Может, по линии Красного Креста или еще как, суть не в этом. Но это был старый адрес братьев, и он, вернее она — потому что, как оказалось, писала некая Микаэлла Стефану из Александруполиса, — адресовала их в Казахстан. Родители Георгия и Константина скончались еще в начале 50-х, не дожив нескольких лет до реабилитации репрессированных. После реабилитации отец Димы вернулся в Грузию, потом переехал сюда, а Константин удачно женился и остался там, в Казахстане. Жил в Алма-Ате. Вот и получилось, что письма пришли ему, хотя были адресованы обоим братьям. После смерти жены он продал свою трехкомнатную квартиру, купил небольшой домик в Подмосковье. Женился вторично, на какой-то вдовушке, и жил там до самой смерти.

Инна стряхнула в пепельницу пепел сигареты, отпила немного вина.

— Ну, не утомила еще?

«Напротив, — подумал я. — Все это очень интересно. Если только эта Инна не сценарист и не решила опробовать на случайном знакомом сюжет приключенческого сериала! Впрочем, откуда в нашей провинции мог завестись сценарист?»

— Не утомила.

— Тогда слушай дальше. Когда отец Димы немного поправился после операции, Дима показал письма ему, греческий тот худо-бедно немного помнил, хотя при Сталине занятия понтийцев своим родным языком не поощрялись. Он вспомнил, что Константин говорил ему когда-то об этих письмах, но отец Димы отнесся к этому довольно равнодушно. Так вот, эта Микаэлла приглашала братьев к себе. Или сама предлагала приехать. Причем очень навязчиво, намекая, что всем троим есть о чем поговорить. Немного странно, конечно: они никогда о ней и не слышали — и тут на тебе: здравствуйте, я ваша тетя! Точнее, не тетя, а, по ее словам, праправнучка Георгия Апостолиди — того самого грека, который работал в экспедиции на Самотраки. В любом случае, из этой ее затеи ничего не вышло. Она так и не приехала в Союз, да и они не съездили в Грецию. Я думаю, Константин вообще не ответил ей.

— Почему?