Ты – в игре! и другие ужасные истории - страница 43
Опять шум с улицы.
– …Я вот уже и билеты заказал.
Вдруг Булдыгеров разволновался.
– Кстати, Матрена, тут тетрадь была, когда ты пришла… Ты случайно не взяла ее? Там расчеты фармацевтические.
– Бог с тобой…
– Ну а все-таки… Сумочку покажи.
– Не веришь?
– Да нет, мало ли что… Бывает, машинально какую-то вещь сунешь…
– Ну вот тебе сумка, видишь, пусто!
– Вижу. Странно… Ты зашла – я в ней писал!
– Да не писал ты! Ты навстречу мне вышел!
– Тогда ничего не понимаю! Может, на подоконник бросил, да она упала? – Булдыгеров высунулся из окна, Рита успела отскочить в сторону. – Странно, не видать. Как сквозь землю провалилась! Сейчас Арсения в сад отправлю, пусть поищет. Не могла же она исчезнуть! Арсений, а Арсений!
Рита отлетела от окна, в несколько прыжков добежала до забора, спряталась за кустами. Было слышно, как Арсений ходит вокруг дома.
– Нету ничего, точно нет! – крикнул он в окно.
– Как нет? Не могла же она испариться? Смотри хорошо!
– Ну точно нет!
– Ладно, иди, – Булдыгеров-старший высунулся из окна, – сейчас вместе поищем.
Спина Арсения исчезла за домом. Подождав немного, Рита, сунув тетрадь за пазуху, перелезла через забор и помчалась по улице. И даже не заметила, где и когда слетели с ног хохряковские опорки.
Глава 3
«Только бы с Дунькой не столкнуться», – думала Рита, осторожно открывая калитку и стремглав устремляясь к бане. Про баню она еще по дороге придумала – вот где есть возможность спокойно прочитать то, из-за чего так нервничал Булдыгеров-старший. Интересно, что там? Может, вообще ничего не значащие записи? Или же значащие, но только для него?
В бане было прохладно и темно. Пристроившись возле маленького оконца, Рита с волнением открыла тетрадь.
«Тетрадь № 6. Только для своих!» – прочитала она.
Интересно, кто это свои?
Из сада опять послышался вой сирены – что-то Настена сегодня разошлась не на шутку.
Рита пролистала тетрадь. Почерк был мелкий. Каллиграфический, с завитушками. Вернулась к первой странице.
«Оглавление.
Дневникъ.
Для потомковъ
Расчеты.
Деяния.
Мысли.»
Остановилась на первой попавшейся странице. «Сентябрь, 1911».
И углубилась в чтение.
Тетрадь была пухлая, чтобы схватить самую суть, приходилось некоторые страницы просматривать по диагонали. В любой момент может забежать Дуняшка.
Рита читала и порой не могла удержаться от тихого вскрика:
– Ну, подлец! Ну, сволочь! Ну надо же! А я-то дура!
Но самое главное, теперь все вставало на свои места. Те подсказки, которые давал ей дом, – оправдывались. Все непонятные места стали понятными. Для нее были поставлены все точки над I. Почти все. Кроме самой главной: что с Никитой?
Дверь открылась, когда осталась всего одна страница.
– Ах вот ты где! – закричала Дунька. – Я-то было подумала, что ты человек, а ты!
– Подожди, Дунька, – перебила ее Рита. – Послушай, вот, оказывается, что…
– Че еще?
– Вот, читай!
– Ты че? Я ж не умею!
– Тогда слушай…
Все это время Дунька ходила от одного угла к другому.
– Че, спокойно посидеть не можешь? – рассердилась Рита.
– Не сидится! Читай дальше.
– Тут много очень. Кое-что буду своими словами пересказывать. Итак, Митрофан Ильич открыл свою лесопилку…
– Значит, это Арсений Гриху того… – сказала Дунька, когда кое-что было прочитано, а большая часть – пересказана, – и не подумаешь на него. Вот гад!
– Жаль, Хохряков на работе, можно было прямо сейчас его предупредить.
– Ничего. Вечером Булдыгеровы придут со своим лекарствочком, мы им такой цирк устроим! Ты че за голову схватилась, болит, что ли?
– Нет, не болит, – ответила Рита. – Просто мысль одна пришла. Ты это, иди занимайся своими делами, а я сейчас прибегу.
Рита вбежала в комнату, в которой ночевали они с Дуняшкой – там, на тюфяке лежало брошенное комком ее платье, а в том комке…
Спустя минуту Рита заглянула в комнату Насти – пусто.
«В беседке!» – поняла она и бросилась туда, заглянув по пути в комнату Матрены Ивановны. Она продолжала вышивать лежа в постели.
– Опять ты? – заревела сиреной Настя. – Я же тебе сказала, чтобы ты не попадалась мне на глаза!
Но Рита не обращала внимания на этот рев. Она-то знала – так ведет себя человек, которому не хватает любви.