Ты живешь, потому что нужен кому-то и кто-то нужен тебе - страница 8

— Простите, — как будто в трансе заговорила она, — но… могу ли я не жить в боксе рядом с этим человеком? Возможно ли… мне и моей сестре… жить где–нибудь, где нашими соседями будут люди одного пола с нами?

— Этот человек причиняет вам неприятности? — прежним безжизненным тоном отозвался манекен.

— Нн…не то чтобы, — выдохнула Кристина, — мне стыдно, но… он выглядит пугающе.

И совершено откровенно выплеснула свой стресс наружу:

— Трудно будет жить в постоянном страхе.

— Почему вы боитесь этого человека, если он не сделал вам ничего плохого?

'Вот зануда', — отрезвила Кристину раздраженная мысль. Она уже жалела о своем дурацком порыве искать поддержки у дурацкого манекена, одетого как один из вечно–неизменных канадских конных полицейских, только в коричнево–песочных тонах.

Она впилась пронзительным взглядом в карий глянец чужеродной жизни и аккуратно, двумя пальцами отцепила от себя руку манекена. Пытаясь выглядеть аристократично, чтобы случайно не обидеть его действием отвращения.

— Простите, — решительно спокойно заявила Кристина, — беру свой вопрос назад.

— Почему? — вдруг совершено по–человечески удивился манекен.

— Что почему? — недоуменно повторила его вопрос Кристина.

— Почему Вы отказываетесь от вашей просьбы? Не похоже, что Вы больше не боитесь этого человека.

— Боюсь. Но для этого страха… нет материальных причин. Это иррациональный страх. И Вы все равно не сможете выполнить мою просьбу. Поэтому в ней нет смысла. Я попросила инстинктивно, не подумав. Простите.

С этими словами она потащила замершую как статуя Женьку к боксу с номером, совпадающим с номером выданных им ключей. Аккуратно открыла и закрыла дверь, оставив за нею явно сильно озадаченными обоих недавних собеседников.

Девушки прошли на середину комнаты. Затем не сговариваясь и не расцепляя рук, направились к одной из стен, уселись на пол между чем–то похожим на стол и кровать. Обнявшись, они молча заплакали. Это были слезы сразу всего, потери, страха, усталости и безысходности.

— Думаешь здесь есть датчик? — почти немо прошептала ей в ухо Женька.

Антисенсорный, поняла Кристина.

— Кто знает… — пожала плечом девушка.

Ведь он не запищит, никак не даст о себе знать, просто отправит сигнал куда надо. И за ними придут. Возможно даже, тот манекен и придет. И его глаза станут пустыми и черными с мертвой немигающей буквой «G» вместо зрачков, когда он будет забирать у нее Женьку.

Сидели они так довольно долго. Не имея никакого представления о том, что делать и как вести себя дальше. Они не знали, как ведут себя глупые люди, решившие сотрудничать с Корпорацией 'God'. Заманивая к ней других глупых людей, которых в отличие от первых, тут же разбирали на стройматериалы для трансформации. Но, в конце концов, всех людей ждет одна участь. И что это все–таки за 'рабочий' район, куда они попали? Куда попали остальные члены группы 55‑го ГС, и увидятся ли они когда–нибудь снова? Ни на один вопрос у Кристины не было ответов. И как бы ни было им плохо и страшно, если их решат убить сейчас, спастись им все равно никак не удастся. Поэтому и трястись от страха постоянно было глупо. Все, чем они могли помочь себе сейчас — это попытаться выспаться, а затем найти столовую. В усталом полусне полубредовой дремы до Кристины не сразу дошла реальность громкого стука в дверь. В сердце болезненно заколол страх. Она огляделась. Защищаться было нечем. Стук продолжался. Она опустила спящую Женьку на пол и посеменила к двери негнущимися ногами. Что делать, если это пришли за Женькой… И она поняла, что скорее умрет, чем увидит, как у нее забирают девчонку. Она будет защищать ее. Также отчаянно–страшно и остервенело, как дурная, но по–настоящему сильная Лариса. От любого врага, будь то сама Черная Богиня. Девчонка стала ей по–настоящему дорога.

Она прислонилась лбом к холодной двери и взялась за ручку. И вздрогнула от неожиданности. Где–то почти у самой головы холодный голос манекена произнес:

— Почему вы не открываете? Вы должны открыть.

— Я сплю, — хрипло выдохнула Кристина.

— Вы должны открыть, — повторил равнодушный голос.

— Зачем?