Тысяча и одна минута. Том 2 - страница 16
– Ну, – начал говорить Яшка-солдат, оставшись наедине с Матреной Поликарповной; – вижу я, по моей ворожбе чем ты испорчена: во-первых, ты у мужа просишь часто чего не следует, а если он не исполнит, то ты его перед людьми винишь и позоришь, а наедине и рукам своим волю даешь!.. Сделался он от того дурак-дураком, все по твоим прихотям прожил, раззорился совсем, и ты же на него всклепала, что он испортил тебя; а знаю я, по ворожбе своей, того молодца, что порчу наслал: он парень не старый да и на порчу его ты не обижаешься, а как нет дома мужа, то всегда поджидаешь его… это кажется хват Андрюха из вашего села?.. (Солдат-Яшка подслушал это стороною от молодежи деревенской, когда они между собою про Парамона пересмеивались). – Скажи же, кто тут виновен? ты ли, баба злая лукавая, или муж твой дурак-ротозей?..
Матрена не ожидала такого увещания, ну, думает, беда моя: солдат-то знает всю подноготную!.. и давай ее корчить уже действительно, и начала она опять было стонать, охать, говорить слоза непонятные, будто, ничего не расслышала…
– Послушай! – закричал на нее сердито Яшка-солдат, – я с тобой, а не с порчей разговариваю, так меня не провесть тебе; а лучше отвечай мне толком: хочешь ты оставить с мужем такое житье, или нет?
Матрена не слушает, не говорит ничего, только стонет на всю избу, да корчится.
– А когда так, – сказал Яшка, – то я-ж тебя научу по солдатски, по своему!..
Заложил ей паневу чехлом на голову и давай ременною супонью порчу вон выгонять… Да уж истинно по солдатски принялся… инда пот с него с сердяги ручьями тек…
Кричала Матрена на все голоса, а все это не подействовало: ватага соседей, обходя избу, голосила еще громче по велению служивого, и не слыхала громкого крика Матрены Поликарповны, а кто и услышал, так только сказал: «вишь как порча-то в ней голосит, видно и с бабой расстаться не хочется!»
Взмолилася Матрена Яшке-солдату, всплакалася. «Батюшка, служивый, прости Христаради! не буду больше над мужем своевольничать; отпусти вину мою! Вижу, что во всем я виновата, буду его слушаться, не стану просить чего не надобно!..»
Услышав это, Яшка перестал порчу выгонять, и начал опять Матрену словами уговаривать: – ну вот так бы давно; не довела бы ты себя до беды, до такого лекарства солдатского: и нас ведь командиры часто лечат от порчи таким снадобьем, от того мы редко и прихварываем!.. Слушай же теперь, в последний раз: я никому не скажу, как твоя порча излечилася, а приду сюда этак месяцев через пять: и если увижу, что ты все еще не выздоровела, что все еще с мужем по-прежнему живешь, то не то с тобой сделаю, слышишь?.. это еще не беда, что расскажу про тебя на сходке всем, про твои проказы тайные и как ты с мужем своим обходишься… а вот что: мне стоит только сказать несколько татарских волшебных слов, то я оборочу тебя свиньей, и рыла не дам, будешь хрюкать чем не следует!.. Помни же!..
Потом Яшка кинулся к окну, где уже сделавши обход, стояли противу избы миряне, глядя, как лукавый выскочит, вынул из кармана порошек-пловун, чем, знаете, городские фокусники свои огни делают; зажег спичку и тряхнул на нее порошек, так клуб огня из окна и выскочил, православные так все и крикнули от изумления; а Яшка закричал в окно, что бы Парамон один в избу вошел. Сам развязал Матрену, и велел ей, как муж войдет, в ноги ему поклониться и прощенья просить, что она его своею болезнью мучила.
Как ни нехотелось Матрене Поликарповне сделать такое, перед мужем, себе дело обидное, а боялася солдата ослушаться: пожалуй злой ворожей в самом деле исполнит свой замысел: оборотит свиньей, тогда и весь век на четвереньках проползаешь!.. Только муж в избу, она бух ему в ноги… «Прости меня, Парамон Парфенычь, что я тебя своею болезнию мучила!»
Парамон сначала чуть было опять в двери не выпрыгнул, думая, что жена хочет его укусить за ноги; а как услышал слова её ласковые да просьбу простить ее, чуть было и сам ей в ноги не кинулся…
«Помилуй,» сказал он со слезми на глазах, «помилуй Матрена Поликарповна, да разве я, родимая, за это пенял на тебя… да мне самому было больней твоего!..»