Тысяча и одна минута. Том 2 - страница 28

– Да, – отвечал Илья нехотя.

«Ну, брат, смотри, что бы нас с тобою не повернули по своему, если нож с вилкою и впрямь плясать да кружиться начнут!»

Потом Мартын оборотился к гостям и к хозяину, да и молвил вполголоса, что бы все однако слышали:

«Вот что он говорит, государи милостивые: не гневитесь ни на мою речь глупую, ни на его слово правдивое; молвил он вот что: будет-де диво дивное, и чудо великое – будет плясать нож с вилкою… если только между вас… (простите на этом слове)! буде между вас есть или незаконный сын, или муж, женою обманутый!.. так угодно ли вам смотреть такую комедию?»

– Я думаю не надо! – сказал сурьезно один из гостей; – пожалуй нож с вилкою распляшется так, что и нас всех или переколет, или перецарапает!..

– А за ним и все гости завопили: «не надо, не надо!.. тут смеха не будет, а умора одна!»

Дядя Мартын вспрыгнул от радости, что удалась его сметливость, и бросился к дяде Илье… «Слышь ты, колдун-чародей отъявленный! не надо нашим милостивцам дурацкой потехи твоей, так распадись же их рубли в прах и пепел на твою голову!»

Поднял Мартын шапку на Илье, так того бедного золою и обдало. Гости хохотали этому диву, а более от радости, что вилка с ножем плясать не пошла.

С такими-то потехами Мартын да Илья просидели у боярина между его гостей до света; наелись, напились, ночевали, выспались; а поутру он же их проводил добрым словом, да еще денег на дорогу дал.

Вот вам и смысл русский, и колдовство деревенское.

Поутру чем свет, как я уже вам докладывал, вышли наши молодцы Илья да Мартын, и кобылку за собой вывели 5 вышли они; вот Илья и отвесил впояс поклон Мартыну лысому, приговаривая: – дядя Мартын! отдай мне, что барин дал, твой золотой! будет с чем вернуться домой, я у себя на селе и телегу куплю, и душегрейку куплю, да еще кое-что на протори останется.

Посмотрел на него Мартын, да и захохотал во всю мочь. «Все еще ты глуп, дядя Илья! а я думал, что ты умней становишься: своим же добром меня чествуешь, за свое же толокно да своей брагой поднимаешь! Хоть пустил я свой смысел в ход, а ведь твоя дурь простоволосая казну добыла!.. Что толковать, ты ведь этого не выразумеешь; давай дележ делать! вот тебе все деньги, что я с гостей собрал, а золота то мне и не показывай; если он тебе в руки отдан, так он твой и есть; а дай ты мне за труды рублишков с пяток, с меня будет и этого; я найду-достану, если лениться не стану; а буде не под силу придет, так к тебе притащусь; а буде с моей легкой руки да своих тяжелых трудов поразживешься, да станешь сам большой над женой; то, знаю, примешь меня, как родного; а я тебе ничего не делая дома пригодиться могу: будут у тебя ребятишки, отдай мне в науку, злы не будут, да и дураками не дам быть! ну, так что ли?..»

А Илья уставился на Мартына, смотрит, слушает, а сам ничего себе не втямлет, что он такое несет. Мартын насыпал ему чуть не полшапки серебряных рублей и золотой сунул ему же в кошель, а сам как чужой, присталый человек, просит пяти рублей из милости!.. Смотрел-смотрел Илья на Мартына, что баран на гумно, да и вымолвил: – дядя Мартын! что же такое? морочишь ты что ли меня?.. скажи толком; чьи же это деньги, что ты мне в шапку наклал?

«Э, голова глупая!» сказал Мартын с досадою, «я уже не знаю как в тебя хоть крошку вложить разума! то-то простота, хуже воровства, надоедаешь ты ей, что дьяк грамотой; подай сюда шапку, безтолковщина!»

Отдал опять Илья Мартыну шапку с деньгами, а тот отсчитал себе десять полтин, положил их в карман, а остальные все высыпал в кошель Ильи-простака, где лежал золотой, барина; да сунул ему за пазуху и закричал на него: смотри, дядя Илья, пора перестать дураком-то быть! Велю тебе и приказываю об этих деньгах мне больше не поминать, и вон их не вынимать, и на меня не навязывать, и держать их при себе дотуда, пока придешь в свою деревню отсюда!.. Ну, пойдем же теперь далее!»

И Илья, несмея ни дивиться, ни перечить Мартыну лысому, отправился с ним дальше от города тем путем-дорогою, по которой он в город шел.

И шли они целый день, и отдыхать приостанавливались, и ели, и пили, и деньги платили; теперь были не без гроша, не то, что за день вперед.