Тысяча первый попаданец - страница 8

- Вроде на тонкой резиновой полоске, сверху обшитой тканью. Впрочем, можно сделать обычный пояс с пуговицей, как у брюк.

- Н-ну, ладно, попробую сострочить. А что там дальше?

- Дальше вот: трусики женские...

- Ой, мамочка, я тоже их хочу! Они из шелка?

- Из шелка, хлопка, льна, чего угодно...

- Катенька, ты-то хоть не сходи с ума, чем плохи тебе саржевые панталоны?

- Плохи, плохи, я теперь вижу! А трусики - такая прелесть... Особенно вот эти: узенькие, облегающие... Из чего они?

- Не знаю. Может, мама поймет?

- Возможно, из трикотажа... Додумались же... Так необычно. И красиво. Но все-таки это чересчур вызывающе, знакомые дамы нас осудят, сравнят с кокотками...

- Мама, на лекциях по философии нас учили, что новое всегда утверждается через отрицание старого. Давай попробуем внедрить это белье, у тебя же школьная подруга, Софья Пантелеевна, - владелица салона модной одежды. Если ты ее заинтересуешь, то сможешь стать модельером салона или даже ее компаньонкой. Тем более, что у меня есть еще новинка...

- Вот эта упряжь?

- Это изобретение, мама, называется бюстгальтер...

Уединившись, наконец, в комнате, реципиент и внедренец расслабились.

"Слава богу, мама загорелась. Теперь не отойдет от машинки, пока не сошьет приемлемые образцы"

"Замечательная у тебя мама, одна на миллион. А ты боялся: не уговорю..."

"Лишь бы модистка эта ее поддержала, выгоду обоюдную поняла..."

"А у нее дочка есть?"

"Есть, еще вреднее Катерины..."

"Ну, какая Катенька вредная, только на язычок иногда, для оживляжа... Вот она этой дочке новинки на себе и покажет. А та потом с маман ликбез проведет..."

"Никак не могу привыкнуть к твоим словечкам: что еще за ликбез?"

"Ликвидация безграмотности: ее лет через 20 социалисты по всей России проводить будут - если мы с тобой не помешаем"

"Двадцать лет еще прожить надо..."

"Мой опыт говорит, что после двадцати твои годы полетят все быстрее и быстрее... Ну, хватит прохлаждаться, тебе сейчас предстоит написать первую главу повести "Смок Беллью". Или всю заботу о семейном благосостоянии ты на материны плечи возложишь?"

"Ладно, сейчас достану бумагу и чернильницу с ручкой. А что за странное название повести: если Беллью сойдет за французскую фамилию, то "смок" - слово английское и означает, вроде бы, дым или курильщик?"

"Смок - это тоже из жаргона, только теннисного, и означает оно "резаный мяч". То есть "крученый", что по смыслу книги ближе: "Крученый Беллью" ! Ну, что, из сознания моего будешь брать или мне просто тебе начитывать?"

"Начитывать проще, конечно. Как диктант в школе..."

"Тогда слушай..."

Неделю спустя, в понедельник, Сергей Городецкий (с подселенцем Карцевым) появился часам к 10 утра в редакции "Енисея". День этот был выбран Карцевым намеренно как наименее суматошный: после воскресного выпуска и за день до "срединного". По такому случаю Сережа организовал себе отгул, отработав за понедельник в воскресенье, под руководством бобыля - трудоголика Ильи Николаевича.

Пришел он, естественно, не с пустыми руками, а с полным "переводом" шедевра Джека Лондона. На входе в редакцию его ожидаемо (разведчик Карцев предупреждал) придержал сидящий на табуретке седоусый вахтер казацкого вида:

- Извиняйте, молодой господин, Вы по какому делу в редакцию?

- Я хотел бы говорить с главным редактором, господином Кудрявцевым.

- Извиняйте, а по какому делу?

- Я принес материалы, которые, надеюсь, покажутся ему интересными...

- Извиняйте, а документ, удостоверяющий личность, у Вас с собой есть?

Лишь после дотошной проверки паспорта ("Мещанин Городецкий, значит? Сергей Андреевич? А в папке материалы, значит? Сумку-то здесь оставьте, не пропадет...") казак позволил войти в заветную дверь. За которой оказался второй цербер, на этот раз женского пола: пышноватая круглолицая блондина лет 25, в тесном жакете, из-под которого выглядывала крепдишиновая блузка, и в длинной свободной юбке, почти скрывающей кожаные ботинки. Она выжидательно подняла глаза на посетителя.

- Здравствуйте. Егор Федорович у себя?

- У себя. А что Вы хотите?