Тысяча журавлей - страница 43

Император[68], сложив с себя сан, осенью следующего года соизволил принять постриг и отправился в странствия по горам, чтобы возносить моления Будде. А Татибана-но Ёситоси, чиновник третьего ранга наместничества Бидзэн, служил императору во дворце еще в те времена, когда император был на престоле. Когда император принял постриг, то и он сразу же постригся за ним вслед.

И когда, никого не оповестив, собрался государь в свои странствия, Ёситоси без промедления присоединился к нему. Но во дворце посчитали, что негоже императору странствовать в одиночку, — и послали вслед ему свиту. И хотя государь всячески избегал встречи с посланцами из дворца, они все-таки его настигли.

Вот, пришел он со своими спутниками в страну Идзуми, и, когда они оказались в месте под названием Хинэ, уж и ночь спустилась. Подумав о том, как государю сейчас должно быть тоскливо, Ёситоси глубоко опечалился. И вот, когда император соизволил сказать: «Воспойте Хинэ в стихах», Ёситоси-дайтоку[69] сложил:

Тут все заплакали, никто уже после этого не мог стихи слагать. А Ёситоси до конца служил императору под монашеским именем Канрэн-дайтоку.

А еще было так: во дворце Цуридоно император призвал к себе девушку по имени Вакаса-но го, а потом больше ее не звал, и тогда она, сочинив стихотворение, отправила ему послание в стихах:

А прочитав его, император соизволил заметить: «Какое удивительно искусное стихотворение!»

Помощник правителя Этидзэн по имени Канэмори часто навещал даму Хёэ-но кими. Потом долгие годы не давал о себе знать, — и вдруг снова к ней наведался. И сложил так:

А дама ему в ответ:

Когда скончался принц Сикибугё-но мия, а было это в последний день второй луны, как раз пышно цвела вишня. И Цуцуми-тюнагон сложил:

На это Правый министр третьего ранга соизволил ответить:

У некоей дамы, обитавшей в дворцовых покоях, был возлюбленный, который навещал ее тайно; он был в чине главы дворцовой управы и постоянно пребывал во дворце.

Однажды в дождливую ночь он подошел и встал у решетчатых ставней ее комнаты; она же не знала этого и, так как дождь просочился внутрь, переворачивала циновку. При этом она сказала:

Так она произнесла. Он был очарован этими стихами и тут же вошел к ней в комнату.

Та же дама послала придворному, который множество раз клялся, что никогда ее не забудет, но все же забыл, такие стихи:

Хэйтю[73] в ту пору жизни, когда он более всего предавался любовным страстям, отправился как-то в торговые ряды. В те времена вся знать нарочно ходила туда, чтобы «играть в любовь». Было это в тот день, когда приехали туда же и девушки, прислуживавшие прежней государыне, ныне покойной. Хэйтю заинтересовался одной из них, показавшейся ему очаровательной, и тотчас послал ей письмо. Девушки говорят:

— Нас тут много, в коляске. Кому же это письмо?

А он в ответ:

Так он сказал, и тут стало ясно, что дело шло о дочери правителя Мусаси. Это она была в ярко-алом одеянии, о ней он и помышлял. Впоследствии от этой дамы из Мусаси он получил ответ, и обменялись они клятвами. Облик ее был прекрасен, волосы длинные, была она благородной юной девушкой. Многие, очень многие были полны любви к ней, но она была со всеми горда, и возлюбленного у нее не было. Однако Хэйтю так настойчиво домогался ее в письмах, что она согласилась с ним встретиться.