«Тысячелетие МашыаХХХа» - страница 11

Зафод прикрыл ладонью уже давно закрытые глаза и попытался уснуть. И снова увидеть сон про то, как весь его славный экипаж во главе с ним, командиром, плотным строем, ровной шеренгой, делает этот самый первый шаг на планету Марс из трапа космического корабля. Точнейшие измерительные приборы фиксируют первое касание кого-то из них точно так же, как на спортивных соревнованиях фиксируют победу спринтера на стометровке. Фотофиниш. Разница в тысячные доли секунды. Но всё равно кто-то сделает именно первый шаг в этом соревновании. И всё будет честно. Как на спортивном мероприятии. И снова ему казалось, как в самый решающий момент он вдруг теряет волю к победе, теряет равновесие и вместо первого исторического шага позорно падает на Марс, башкой вперед, и под матерные крики из собственного горла. И первым оказывается не первый шаг, а отметка от его головы. И слышен громкий смех всей его команды, его самого и даже окрестных марсиан, вылезших из своих марсианских нор поглядеть на столь важное историческое событие. И долго еще Зафод видит посреди марсианских песков свою глупую физиономию в скафандре, видит себя, нелепо сидящего на марсианском песке и дико жалеет о том, что первый исторический шаг на Марсе так и не состоялся по причине отсутствия такового.

Когда речь зашла о Луне, все как один сделали едва заметные повороты головы или туловища таким образом, чтобы Луна оказалась в поле их зрения. Благо, она стояла высоко над деревьями и была огромной. Небо было яркое, звёздное, безоблачное и огромная полная Луна гордо сияла над Землей.

– Койот, а ты хоть знаешь, что Луна – это тоже планета?

– Планета? – Койот часто немного насмешливо, работая под дурачка, несколько раз переспрашивал вопрос, пытаясь за это время придумать какой-то достойный ответ для слушающих. Казалось, в темноте было слышно, как скрипят закаменевшие мысли в его голове.

– Планета. Круглая, как Земля. Но, поменьше, – кто-то уже побежал за футбольным мячом, чтобы продемонстрировать образ планеты, кто-то рассказывал, как один шар может вращаться вокруг другого. Это были минуты показательной астрономии. Каждый пытался рассказать те крохи знаний, которые были у них по данному вопросу. Тем более что они, почти все, закончили какие – никакие начальные школы. Знания в данное время все пытались сохранить. Не утерять. Книги хранились и переписывались или перепечатывались, кто как умел. Катастрофа и пришедшие за ней болезни и эпидемии нанесли огромный урон всему живому, но сильнее всего это ударило по разумной жизни. И это совершенно понятно. Особенно тяжело стало жить в крупных городах, где начались голод, массовые беспорядки, погромы и хаос. А именно там хранились основные знания человечества.

Дед с интересом вслушивался во все эти возбужденные разговоры своих товарищей о Луне, Земле, Солнце и прочих космических объектах. Тема и ему была близка, поскольку его предки имели ко всем этим вещам самое непосредственное отношение. Но участвовать в текущей слабо компетентной дискуссии ему не хотелось. Неожиданно разговор пошел о том, были ли люди на Луне, и что с ними произошло там после Катастрофы. Нить разговора перехватил Тора-Бора. Он активно начал рассказывать свою версию.

– Да. Луна уже начинала обживаться к тому времени. Я слышал… точнее – я знаю, что это нельзя было еще назвать массовыми поселениями, но на Луне работали уже несколько небольших колоний от разных стран – России, Америки, Китая. Они занимались исследованиями Луны, обслуживали аппаратуру связи и астрономические комплексы, там уже были развернуты небольшие заводы по добыче каких-то тамошних ископаемых и заводы по сборке космических аппаратов, которые должны были лететь к иным, более далеким планетам. Но что стало с этими поселениями и поселенцами после Катастрофы – совершенно неизвестно.

– Да чего там, неизвестно, – возразил Виталий Насенник, который с детства увлекался астрономией, но на очень слабом научном уровне. – Живут там до сих пор и в ус не дуют. Чего им там не хватает? Никаких там разрушений, никакого заражения, как здесь у нас, – всё это мгновенно вызвало громкий смех всех присутствовавших и упреки в адрес говорившего.