Тюрьма - страница 24

Так как старожилами в камере остались мы с Жоком, то он показал мне все тайники в камере. Один потайной «сквозняк» знал только Жок, это на случай, если в камере объявится "кумовка." У Жока было всё что нужно зеку в «хате», "мойки", иголки, зеркало, «заточка», колода карт и ещё разная канитель по мелочи.

Я научился делать сувенирные ручки, чтоб не страдать от безделья. Делались эти ручки из плотной бумаги, прозрачной обвёртки из под сигарет, и разноцветных капроновых ниток, которые мы добывали из безразмерных носков. После нескольких дней труда, получалась красивая, сувенирная ручка с бубенчиками и разноцветными узорами, можно было сплести и памятную надпись. Ручки эти мы передавали на волю, на память родным и знакомым.

Ещё я научился делать "партачки"(наколки), туши в тюрьме не было и поэтому мы готовили её сами. Для этого брались кусочки резины от каблуков, лучше всего подходили для этого, кирзовые сапоги. Сжигая резину, добывалась сажа, эту сажу мы смешивали с мочой, и добавляли туда немного сахару, и получалась тушь не хуже настоящей. Рисунок рисовался на бумаге шариковой ручкой жирным шрифтом. Потом, та часть тела, куда должна была делаться наколка, смачивалась водой и натиралась густо мылом, и туда прикладывалась бумага с рисунком, после того, как всё это немного подсохнет, бумага убирается, а отпечаток от рисунка остаётся на теле и можно партачить.

У нас в камере был хороший художник, он рисовал нам рисунки на "марочках"(носовой платок), мы эти «марочки» замачивали на пару дней в солёной воде, рисунок после этого закреплялся на ткани, и можно было «марочку» стирать с мылом.

Зэки в хатах много чего маклярили, там от нечего делать начинаешь, что ни будь творить, а так как времени предостаточно и торопиться не куда, то делается всё это не спеша, качественно и красиво, поэтому зековские поделки так ценятся на воле.

Настало время, и Жока выдернули на суд, мы с ним договорились, что он сразу зазвонит в «хату» и скажет, сколько ему дали. Жок оставил всё, что у него было, мне. Далее мы проводили его, как положено, и он отправился на суд. «Паханом» решено было быть мне, я просидел в этой «хате» четыре месяца, и хорошо знал все её законы. Я знал потайные тайники и запасной «сквозняк», который не использовался на данный момент, а был запасным на случай, если обнаружатся действующие, в хате про него не знал ни кто кроме меня. Распределять пайки между семейками и «общак», теперь предстояло мне, ну и всё остальное тоже.

Иногда в хате «чифирили», но это было редко, потому что чай на тюрьме, вещь запретная, а потому и дефицитная. Бывало, что из КПЗ привозили чай на тюрьму, я пару раз это делал, в КПЗ со своими «ментами» проще добазарится. А «нычек» разных, куда можно «затарить» чай, навалом, в пачке его конечно не протащишь, а россыпью можно рассовать. Я измельчал заварку в порошок, чтобы не шуршала, и вшивал в воротник или загиб штанов, в общем, куда «затарить» найти можно, было бы что «тарить».

Ещё в хатах варили «жжонку», из сахара. Для этого брали два «чифирбака», в одном кипятили воду над факелом, (факела делали так; слой газеты, слой целлофана и так несколько слоёв, потом скручивали всё это в трубку и поджигали с одного конца, с целлофаном газета горела медленно и пару факелов хватало, чтоб вскипятить пол литра воды). Когда вода начинала закипать, брали другой «чифирбак» и растапливали в нём 4 — 5 паек сахара, когда сахар становился тёмно коричневым, резко вливали туда вскипячённую воду и получалась горело-сладковатая жидкость. Потом её пили по очереди, эта «жжонка» немного гоняла кровь, хоть и не так как «чифир», но всё же лучше чем ни чего.

Варево «жёнки» и «чифира» было традиционным в преступном мире. Мы собирались несколько человек, «тарились» в дальнем углу, ставили «шныря» на «волчёк», запаривали «жжёнку», или «чифир», и рассказывали друг другу разные истории. «Жжёнка» с «чифиром» были ещё, и как средство общения между зеками, этакие посиделки, а запрет этого, добавлял остроту всей этой церемонии. Много чего интересного можно было услышать на этих посиделках.