Тюрьма «Звездный крест». Игрушка надзирателя - страница 4

колени и сказать, что отдаю ему себя и согласна на все, что он со мной сделает, а потом Да, шлюха,

я помню местный ритуал принятия вещи, грубо перебил надзиратель. Тогда скажите, почему же

вы тоже не сделали так? Почему не стали спрашивать у меня, передаю ли я вам себя добровольно,

как послушную собственность, и на глазах у всех Что за глупости, шлюха? презрительно фыркнул

мужчина. Я здесь бог. А бог, как ни крути, выше короля. Потому для меня нет необходимости

спрашивать у мусора о его желании стать моей игрушкой. Тон, которым Шнейр говорил это,

заставил меня вздрогнуть. Я поняла: для него это не красивая метафора, он в самом деле

полностью верил в каждое свое слово. Но самым страшным было то, что с его словами нельзя

было поспорить! В «Звездном кресте» этот мужчина в самом деле был богом, который упивался

своей безграничной властью. Поднимайся, приказал надзиратель, снова потянув за цепь. Как и

положено шавке, спи на полу, возле моей кровати, высокомерно сообщил Шнейр, взглядом

указывая на черный овальный коврик. Надеюсь, ты и дальше будешь хорошей шлюхой. Более не

говоря ничего, даже не прикасаясь ко мне, мужчина лег в постель. Я же, не желая более

нарываться, поспешила опуститься на указанное мне место, свернуться калачиком... и с силой

стиснуть зубы в приступе тихого гнева, который этот мерзавец не должен учуять! Нет слов, чтобы

выразить, как же мне хотелось придушить его подушкой, пока он спит! Вот только я понимала, что

наши шансы не равны, и такой возможности этот мужчина мне не даст. Он бы не стал позволять

мне спать вот так, у своих ног, если бы не был уверен в том, что я не смогу ничего ему сделать,

даже если решу попытаться. Следовательно, мне оставалось лишь придушить свое негодование,

позволив ему уснуть вместе с моим уставшим за двое суток телом. И лучшей колыбельной для

меня стало понимание того, что момент расплаты еще наступит. Пускай и позже, но обязательно.

Глава 3. Мифы отверженных

Мое календарное «утро» началось с того, что Альден Шнейр разбудил меня ударом. Испуганно

выдохнув, я распахнула веки и подскочила, уставившись на довольно ухмыляющегося

надзирателя, который щелкнул карабином. Проваливай, шлюха, приказал он, отстегивая цепь от

моего ошейника. И мне почему-то показалось, что для моего же блага сам ошейник мне лучше не

снимать. Не обращая более на меня внимания, мужчина принялся одеваться. Я же не шибко

горела желанием задерживаться в его покоях. Потому покинула осточертевшее место. К

величайшему своему сожалению понимая, что мне предстоит еще не раз сюда вернуться. До

утренней кормежки, если верить настенным часам, оставалось еще сорок минут, так что я

направилась в свою камеру и лишь стоя на пороге, вспомнила о том, что увидела, когда входила

сюда в последний раз. Толкнув дверь, я переступила порог этой серой комнатушки, и нашла ее

абсолютно пустой. Тело Джена, естественно, уже давно вынесли отсюда, и даже прибрались.

Только вот кровь с пола оттерли не до конца, и ее запекшийся, впившийся в пол след все еще

напоминал о том, что здесь произошло. Моим первым желанием было немедленно собрать вещи

и перебраться в другую камеру, вот только это, увы, было слишком опасно. Вряд ли я так просто

найду пустые «апартаменты», а жить с кем-то мне не только не хотелось, но и не стоило. Здесь же

я осталась в полном одиночестве, и не думаю, что кому-нибудь в ближайшее время взбредет в

голову поселиться в этой камере, да еще и в обществе «новой игрушки» главного надзирателя.

Более того, оставаясь в камере одна, я получу большую свободу действий, таким образом, мне

будет проще вести свое расследование, от которого я даже не думала отказываться, несмотря на

последние события. Приняв решение, я еще немного повалялась на своей верхней койке (ясно

понимая, что в принципе никогда не смогу теперь лечь на койку Джена) и отправилась на

утреннюю кормежку. Логично рассудив, что на полный желудок думаться будет лучше. Как ни

странно, на мой ошейник внимание обратили все заключенные. И, думаю, именно из-за него

никто, даже Фрид, не решился подойти ко мне за завтраком. В результате в радиусе трех метров