У чёрта за пазухой - страница 12

Вставать она упорно не хотела, бурча что-то совсем невнятное про раннее утро и про «ещё поспать».

Злость отравляла мою нервную систему, заставляя сойти почти на крик. Наконец до Лильки дошло, что дело приняло серьёзный оборот, и она с трудом разлепила наращенные ресницы, успевшие за ночь склеиться благодаря нехилому слою объёмной туши. Зрелище эта «красотка» представляла собой жалкое. Сейчас она была больше похожа на клоуна из американских фильмов ужасов, чем на охотницу за богатенькими мужиками.

Уложив Лильку в душистую пену и направив струю прохладного душа прямо на её лицо, мне удалось вернуть подругу на грешную землю. Простонав и размазав косметику по лицу, словно краски по палитре, Лилька спросила:

— А что было-то?

— У тебя — ничего. Просто нажралась, как последняя скотина, в ночном клубе. А вот у меня — реальные проблемы. И, скорее всего, благодаря тебе, дорогая моя подруженька. Так что ешь пиццу, пей пиво, приходи в себя и, давай-ка, выкладывай всё на чистоту.

Лиля приподнялась, протянула трясущуюся руку за ледяной жестяной баночкой и, сделав несколько громких глотков, рискнула поднять на меня глаза. Я с готовностью встретила этот взгляд и вопросительно смотрела, ожидая, пока Лилька прожуёт кусок пиццы и ответит на волнующий меня со вчерашнего дня вопрос «что от меня понадобилось амбалу и почему я, а не, чёрт возьми, она?».

— Манюнь, только не убивай! — жалостливо пропищала Лилька, прихлёбывая из баночки.

— Очень хочется, но не люблю в очередях стоять.

— Маша-а-а-а! Я пропала! Не знаю даже, как теперь и выпутываться…

— Удивлю — не одна ты. И мне кажется, я имею право узнать — почему.

— Это такая длинная история…

— Ничего, если водичка остынет — горяченькой добавлю. Ты отмокай, отмокай, а я послушаю.

Допив первую баночку, Лилька умылась, как могла, и, с трудом открыв вторую наращенными ногтями, начала рассказ, достойный любителя извращённой эротики.

— В общем, во всём виноват миллионер из Новой Зеландии. Я тогда тебе не успела всё рассказать. Бросила я его, вернее, убежала. Кошмар один был, да и только. Я что думала: повезло мне, вот оно — моё счастье! Разбежалась! Как на корабль попала, так всё и прояснилось. Наивная дурочка! Он меня обещал в штат оформить — оформил. Только не переводчиком, а, не поверишь, посудомойкой! А это только тогда стало понятно, когда мне каюту показали. Я, сама знаешь, к какому образу жизни привыкла, а тут — нижняя палуба и каюта на двоих с какой-то тёткой-норвежкой. Кроме меня на корабле было ещё двое русских. Папа с дочкой. Папаша каким-то научным сотрудником оказался, да и доченька по его стопам пошла. Профурсеткой той ещё оказалась. Двадцать с небольшим, а всё туда же! Им Оливер выделил большую каюту на своей палубе. Я, естественно, сразу побежала к нему выяснять, может, ошибка какая вышла, а он грамотно отмазался. Наплёл что-то о том, что квота давно была выделена на папашу с дочкой, что они едут по специальной программе работать, что дело это международной важности, а место переводчика ему выбить не удалось — не нужен он был попросту. Геннадий Анатольевич, так папашу звали, и доченька его, Любаша, сами не хуже моего на английском разговаривали. И нет, чтобы мне тогда подумать, мол, а зачем я еду-то вообще, так ведь сама себя успокоила, уговорила. Вот дура… За счастье ехала своё бороться. А остальное — ерунда, тем более что мыть посуду никто не заставлял: у них там всё автоматизировано. Так, моталась себе без дела пару дней. Ужинали вместе, на верхней палубе, но Оливер рядом с собой Любашу посадил и Геннадия Анатольевича. Им, как он говорил, нужно детали обсуждать. А я поодаль место заняла и ждала, когда же он ко мне свои чувства, о которых писал, проявлять начнёт. Короче, на третий день путешествия не выдержала…

— Представляю! Бедная Любаша!

— Ага! Бедная! Бедной я оказалась в результате. Вышла из-за стола тихонечко, ушла к себе и приоделась посексуальнее. Накинула халатик — и к Оливеру, в каюту. Он дверь запирал только тогда, когда сам там был. Захожу, принимаю позу «пожурнальнее» на кровати, вдруг — голоса из коридора. Прислушалась, а это Любаша с Оливером. Смеются. А Оливер явно навеселе. Плохо дело, думаю, а выйти незамеченной уже нельзя. Стыдно признаться, но ринулась в шкаф прятаться. Манюня, что я пережила!