У истоков культуры святости - страница 14

, хотя в этой области Римской империи (в частности — в самом Карфагене) монашество имело и другие источники своего бытия[130]. Впрочем, значения блаж. Августина в становлении западного иночества этот факт отнюдь не умаляет. Опираясь на аскетическую традицию, восходящую к Тертуллиану и св. Киприану Карфагенскому, он создает в этой части Римской империи около 19 мужских и женских обителей общежительного типа, руководствуясь идеалом совершеннейшей христианской любви, которым и определялась три главных закона общежития: бедность, послушание и братское отношение друг к другу[131]. В Риме же древняя форма «семейного аскетизма», органично развившись, привела к образованию т. н. «городских монастырей», создаваемых преимущественно в домах и дворцах аристократов (Марцеллы, Паммахия, Проба)[132]. Практика основания таких монастырей прослеживается еще и в VI в.: подобный монастырь (обитель св. Андрея) образовал в своем городском доме св. Григорий Двоеслов[133].

Весьма своеобразную форму обрело монашество на такой окраине древнего мира, как Ирландия, куда греко–римская культура до P. X. практически не простирала своего влияния. Она пришла сюда лишь как христианская культура, вместе с просветителем Ирландии св. Патриком, пробывшем ок. восьми лет в Галлии и духовно возмужавшим в здешних обителях, в том числе — ив Леринском монастыре[134], ритм жизни и общий духовный настрой в котором образовался под достаточно сильным воздействием египетского монашества[135]. Миссия св. Патрика в Ирландии была одновременно и проповедью иноческих идеалов; а потому, как говорит он сам, «сыны скоттов и дочери вождей — теперь монахи и девы Христовы»[136]. Вследствие чего св. Патрик задал и как бы «иноческий уклад» всему ирландскому христианству[137]. Первый бурный расцвет монашества в этой стране приходится на VI в., причем здесь в равной степени процветало и отшельническая, и общежительная формы иноческого жития. В киновиях дисциплина была строгая, и даже жесткая: подобно монастырю Шенуте, здесь применялись и телесные наказания (например, за нарушение молчания во время трапезы полагалось шесть ударов бичом и т. д.), но идеалом ирландских монахов был образ инока как непреклонного и бесстрашного воина Христова, который не дрогнет ни перед какой опасностью, а от такого воина требовалось прежде всего самое беспрекословное послушание… Но, вместе с тем, ирландские монастыри прославились в раннее средневековье как центры духовного просвещения и культуры, а монастырские школы здесь были одни из лучших в Европе[138]. Не случайно, что именно в Ирландии появился в IX в. такой высокоодаренный мыслитель–инок, как Иоанн Скот Эриугена, представляющий из себя уникальное явление в ту эпоху[139]. В основе этого удивительного «феномена Эриугены» лежит глубинное сродство древнеирландского и греко–восточного монашества. То же самое сродство наблюдается и в самом раннем слое английского христианства[140]: «феномен Беды Досточтимого», не менее яркий, чем «феномен Эриугены», несомненно свидетельствует об этом. Глубокий знаток Священного Писания[141], начитанный и в святоотеческих творениях (как западных, так и восточных), он был святым по жизни человеком, неразрывно сочетая, подобно восточным подвижникам, в своей личности, «теорию» и «практику», созерцание и духовное делание. В этом ученом монахе, воспитавшем множество достойных учеников, как бы оживают лучшие образы древнецерковных «дидаскалов». Его церковное служение можно суммировать одной краткой фразой: «изучать, учить, писать»[142]. Последние дни жизни Беды, описанные одним из его учеников, неложно запечатлевают это: «Ежедневно он посвящал время занятиям с нами, своими учениками, и остаток дня проводил, сколько мог, в пении Псалтири. Он с радостью стремился бодрствовать всю ночь в молитвах и благодарениях Богу, прерываясь только для недолгого сна; [просыпаясь], он тотчас начинал повторять привычные напевы Писания и, простирая [вверх] руки, не забывал благодарить Господа»[143].

Примеров такой истинной святости древнее западное монашество явило столь же много, сколь и восточное. Помимо всем известных светочей и ду–хоносцев (св. Мартина, преп. Венедикта и др.), обильное множество малоизвестных миру угодников Божиих славили имя Господне своей жизнью в различных частях западно–христианской «ойкумены». Например, немалый сонм их подвизался на противоположной от Ирландии окраине Римской империи — в дунайских провинциях. Епископ Никита Ремесианский