У нас в Крисанте - страница 17

Емилиан, пошатываясь, вышел из комнаты.

— Сохрани их, Vater! — захихикал он на прощание. — Спрячь в чулок! Золото — самый верный капитал в наши дни. Береги его как зеницу ока!..

Старик сразу же заперся в спальне на все запоры и не выходил из комнаты, пока Емилиан не уехал.

Мешочек с золотом он спрятал в кровати, у стенки, за пуховыми подушками, опустил шторы и уселся на кровать в напряженном ожидании. Потом достал из ящика ночного столика маленький кинжал с костяной ручкой, инкрустированной серебром, и спрятал его в рукав халата. Старик опасался, что, протрезвившись, Емилиан потребует свой чемодан обратно, и все эти дни не выходил из спальни и к себе никого не впускал. Даже Олимпии, которая приносила ему еду, он не открывал дверей и в течение пяти суток питался лишь водой да сладкими сухариками, которые всегда лежали в хрустальной вазе на его ночном столике. День и ночь сидел он на страже у запертой двери, чутко прислушиваясь к каждому шороху. Всякий раз, когда до господина Крисанты доносился голос Емилиана, ему казалось, что он вот-вот потеряет сознание.

— Vater! Что ты там делаешь, Vater? Выйди, выпьем стаканчик по случаю отъезда твоего сына на фронт!..

По голосу было слышно, что сын пьян, и это несколько успокаивало старика. Но все же он не двигался с места.

Совершенно равнодушным оставался старик и к царящей на ферме суматохе. Во дворе жалобно верещали поросята, которых резали для пира Емилиана с немецкими офицерами. В доме раздавался оглушительный хохот, громкие песни и звон разбитой посуды. Весь этот ералаш служил барину лучшим доказательством того, что Емилиан не думает о чемодане, а лишь пирует и пьет. Все это время старик мучительно придумывал самый верный тайник для золота и, как только его осеняла новая мысль, тут же соскакивал с постели и осторожно прокрадывался к облюбованному месту. То засовывал мешочек с золотом в широкий камин из белых изразцов, то прятал под бельем на дне комода и снова принимался выискивать новые тайники. В конце концов он снова засунул деньги под пуховики около самой стены. Старый барин чувствовал себя спокойно только тогда, когда золото лежало рядом с ним, и не отходил от кровати. Олимпия несколько раз стучала в дверь, предлагала еду и жаловалась, что молодой барчук сбил замки с погреба, вытащил затычки из всех бочек, вино льется рекой и его лакают собаки, а всех молочных поросят велел заколоть. Но в ответ на все эти жалобы старый барин только злобно вопил:

— Убирайся, дура, и оставь меня в покое!

Не открыл он дверь и тогда, когда Олимпия вдруг в полночь принялась как сумасшедшая дергать дверную ручку и со слезами умолять барина выйти и утихомирить молодого барчука, который задумал злое дело против их молодой прислуги Рафилы.

— Помогите, барин! Спасите ее! Они застрелят несчастную! Отвели в тир и прикрепили мишень над самой ее головой! Бегите, барин, быстрее, там и немецкие господа офицеры, все пьяные в стельку, на ногах не держатся… Выпалят мимо цели и убьют несчастную…

Но старик словно не слышал и не понимал, что ему говорят. Втянув голову в плечи, как филин, сидел он на кровати, только глаза дико поблескивали.

— Грех, барин! Ох, какой грех! Пожалейте несчастную, спасите ее!..

Владелец Крисанты не сдвинулся с места и ничего не ответил, даже когда Олимпия стала проклинать барина самыми страшными проклятиями: «Сгореть тебе в адском пламени, да так, чтоб следа не осталось от всего твоего рода!» Затаив дыхание он только думал о том, как бы уберечь золото, и дрожал от ужаса при одной мысли, что Емилиан может передумать и забрать обратно золотые монеты.

Перед самым своим отъездом Емилиан пришел и попытался поговорить с отцом. Но, убедившись, что старик в спальню его не впустит, пнул изо всех сил дверь ногой и крикнул:

— Послушай, Vater, я надеюсь, что оставил свое добро в хороших руках… Но, если надумаешь меня обжулить, тебе придется горько раскаяться! Я вернусь, и мне понадобятся деньги. Так что не играй с огнем! А припрятать золото ты сумеешь, в этом я уверен!

С отъездом Емилиана в усадьбе воцарилась мертвая тишина, особенно после того, как покинули ферму и немецкие офицеры. Старый барин облегченно вздохнул, когда увидел, что они уезжают со всем своим багажом и денщиками, Может быть, их отправили на фронт, откуда все чаще приходили плохие вести?