У незримой границы - страница 2

Мне кажется, большинство людей думает именно так.

Однажды после беседы со старшеклассниками я попросил слушателей написать их мнение о людях, сознательно ставших на путь преступлений. Ответы были разными. Но в основном отношение молодежи к преступности было категорически осуждающим. Во многих записках высказывалась мысль, что меру наказания преступникам следовало бы усилить. Пришлось объяснить, что чрезмерная строгость никогда не приводила к избавлению общества от нарушений закона. История знает немало примеров, когда за незначительные проступки предусматривалась жесточайшая кара, однако это не удерживало от преступлений. В старину, когда на городской площади казнили карманников, их собратья по профессии шныряли в толпе, опустошая карманы стоявших в ожидании кровавого зрелища зевак. Об этом я рассказал в тот раз ребятам.

Одну из записок я сохранил по сей день. Четким школьным почерком в ней написано: «Мне хочется сравнить преступника с безводным колодцем. Человек рыл колодец в надежде добраться до воды, но долгожданная влага так и не появилась. Вместо нее пришло разочарование: большой труд оказался напрасным. Не так ли и с преступниками? Ведь родители надеялись, что их ребенок вырастет порядочным человеком, а он принес лишь горе, и не только отцу с матерью».

Вот почему я начинаю свои записки с рассуждений о нравственных ценностях. О таких непреходящих категориях, как достоинство, честь и совесть, как общественная польза совершаемых поступков - обо всех тех духовных качествах, без которых слово «человек» становится пустым звуком.

Я очень хочу, чтобы написанное мною усилило в читателе внутреннюю потребность глубже вглядеться в жизнь. И не только всмотреться, но и не пройти мимо, не остаться равнодушным, если он встретит на своем пути что-то идущее вразрез с благородными понятиями, о которых мы только что говорили.

А для лучшего взаимопонимания с читателем я решился включить в эти записки и некоторые свои стихи - те, что перекликаются с затронутыми здесь темами.

За окном моросит унылый дождик. Я открываю страницу дневника, с которой началась моя милицейская жизнь.

Помню как сейчас: 26 августа 1963 года настроение было особенно торжественным. Мне исполнилось девятнадцать лет. В таком возрасте жизнь всегда обещает очень многое. Отныне для меня начинался новый ее этап. Я подошел к какой-то незримой, но реальной и важной границе. В тот день я был зачислен в ряды милиции. И я понимал, что с сегодняшнего дня мое существование будет наполнено риском, множеством трудностей, обостренным желанием приносить людям пользу.

На следующий день я впервые надел тогда еще синюю с красным форму, получил служебный пистолет, стрелять из которого и по сей день мне доводилось разве что в тире. Старшие товарищи начали знакомить с работой. И я вдруг понял, что теперь каждое мое слово чаще всего будет восприниматься как сказанное не только от моего имени, но и от имени всех тех, кто доверил мне охрану незримой границы между добром и злом. И пусть не было еще по-настоящему ясно, чем именно мне придется заниматься, но я знал - предстоит борьба.

Моя милицейская служба началась в небольшом латвийском городе Тукумсе. Сначала я вместе с более опытными товарищами патрулировал на улицах. С первого взгляда это может показаться неинтересным делом. Но для меня именно то время стало подлинной милицейской академией.

Одним из первых искусств, какими пришлось овладевать, было умение находить общий язык с людьми самых разных возрастов, взглядов и занятий. Помню пожилого человека. Пропустив лишний стаканчик, он поскандалил дома, ударил жену. Меня послали охладить его пыл. Но как это сделать? По возрасту и жизненному опыту он годился мне в дедушки. Понюхал, наверное, пороху в окопах, побывал в разных передрягах. И вот я, сам не знаю как, нашел нужные слова, и угомонить старика все-таки удалось.

С тех пор не раз приходилось попадать в такие ситуации. Не могу сказать, что всегда это было легко. Но куда сложнее было общаться с парнями моего возраста и совсем еще юными - с подростками. Меня всегда волновало: зачем они ломают свою жизнь? Видимо, под влиянием таких встреч вскоре стали возникать и сомнения - ту ли я выбрал себе профессию? Впрочем, пока я терзался в раздумьях, служба шла своим чередом и на работе у меня приключались всякие недоразумения.