У преддверия - страница 2
Она сняла всѣ свои косынки и ушла въ спальную, а Алексѣй Дмитріевичъ прошелъ въ кабинетъ. Дѣлать было рѣшительно нечего; онъ сѣлъ къ столу и сталъ курить.
— Алексѣй Дмитріевичъ, mon ami! — закричала теща изъ столовой, — я ищу валерьяновыхъ.
— Кому? Ей? Нѣтъ, кажется, валерьяновыхъ, — быстро отвѣтилъ Глѣбовъ и вышелъ въ столовую.
— Можно мнѣ къ Лелѣ?
— Я не знаю, какъ можно было не приготовить валерьяна? Надо послать.
— Я самъ схожу. Къ Лелѣ можно?
— Можно, кажется. Ахъ, эта Леля — ангелъ!
Глѣбовъ вошелъ въ спальную. Его жена сидѣла на томъ же мѣстѣ и слѣдила за приготовленіями Софьи Сергѣевны. Алексѣю Дмитріевичу показалось, что она похудѣла, осунулась и что глаза ея лихорадочны и чрезмѣрно велики.
— Я иду въ аптеку, — сказалъ онъ и поцѣловалъ ея гладко причесанные волосы.
Черезъ минуту Глѣбовъ спускался по лѣстницѣ. Внизу было темно и только на полу прихожей свѣтилась яркая полоска.
— Швейцаръ! — позвалъ Глѣбовъ.
Маленькая дверь сейчасъ же отворилась и швейцаръ показался съ лампой въ рукѣ.
— Я все бужу васъ. Жена больна, — сказалъ почему-то Глѣбовъ и пошелъ за нимъ къ подъѣзду.
— Никакъ извощиковъ-то нѣтъ, — замѣтилъ швейцаръ.
— Аптека близко, я пѣшкомъ, — отвѣтилъ Алексѣй Дмитріевичъ и почти побѣжалъ по тротуару.
Возвращаясь, онъ увидалъ внизу свою горничную.
— Что такое? Зачѣмъ вы здѣсь? — испуганно спросилъ онъ.
— Старая барыня прислала, чтобы вотъ еще по запискѣ.
— Ахъ, досада какая! Ну, я схожу. Идите туда, вы тамъ нужнѣе. Что? какъ?
— Ничего, — отвѣтила горничная и побѣжала на верхъ.
— Андрей! вы ложитесь, а мнѣ дайте ключъ, — предложилъ Глѣбовъ. Швейцаръ махнулъ рукой.
— Изъ 4-го и 7_го NoNo еще не пришедши, — вяло отозвался онъ.
— У него видъ нехорошій, больной, — подумалъ Алексѣй Дмитріевичъ и вспомнилъ, что уже давно замѣчалъ въ немъ какую-то перемѣну.
— Вы нездоровы? — спросилъ онъ.
Швейцаръ сдѣлалъ опять безнадежный жестъ рукой.
— Отъ лѣстницы, должно… Ноги пухнутъ.
— Это отъ лѣстницы, mon ami; я всегда говорила, — вспомнилась Глѣбову фраза тещи.
Въ аптекѣ его задержали. Дожидаясь лекарствъ, онъ старался представить себѣ то, что дѣлалось дома и отъ неизвѣстности и страха у него замирало сердце. Домой онъ бѣжалъ, но когда черезъ стеклянную дверь подъѣзда онъ увидалъ свою лѣстницу и швейцара на ларѣ, ему стало страшно вернуться въ свою квартиру и опять захотѣлось бѣжать по улицѣ или ждать въ аптекѣ. Лицо швейцара, странно одутловатое и блѣдное, глянуло на него равнодушно и вяло.
— Ложитесь, ложитесь! — посовѣтовалъ Глѣбовъ и побѣжалъ, шагая черезъ двѣ ступени.
Его встрѣгила теща.
— Я не знаю, какъ можно было не пригласить доктора? — сразу заговорила она дрожа и захлебываясь отъ слезъ. — Какая-то никому неизвѣстная sage femme… Ахъ, mon Dieu, mon Dieu! она умретъ.
— Что? что такое? — чуть не закричалъ Алексѣй Дмитріевичъ. Онъ скинулъ шинель и бросился къ запертымъ дверямъ спальни.
— Ее уморятъ! уморятъ! — крикнула ему вслѣдъ теща.
Въ спальную его не пустили.
— Уходите, уходите! Дайте капель вашей belle-mére. У насъ все идетъ прекрасно, волноваться нечего, — закричала ему Софья Сергѣевна. Глѣбовъ вернулся въ кабинетъ. Теща сидѣла на диванѣ и дрожала.
— Ну, чего вы-то? — злобно косясь на нее спросилъ Глѣбовъ.
— Она можетъ умереть… Она навѣрное умретъ! — всхлипнула старуха. — И во всемъ виноваты вы: наняли квартиру гдѣ-то на небесахъ и не пригласили доктора. — Глѣбовъ разсердился.
— Ну, причемъ тутъ квартира? причемъ докторъ? Я сейчасъ спрашивалъ и все идетъ хорошо.
— Хорошаго ничего нѣтъ! — уже закричала теща. — Она, эта sage femme, меня чуть не выгнала, потому что я все вижу и все понимаю и не хочу допустить…
— Ничего вы не понимаете! — сердито перебилъ ее Глѣбовъ.
— Ахъ, mon Dieul Да какъ вы смѣете?.. У меня у самой было восемь человѣкъ дѣтей!
— Ну, и что же?
— Какъ, что же? Я ихъ родила и все… а мой покойный мужъ, который любилъ меня, всегда требовалъ, чтобы тутъ и докторъ и все…
— Сами не умѣли, значитъ.
— Какъ это, я не умѣла?!. Только я не лазила по лѣстницамъ… А эта бѣдная Леля!..
Старуха начала громко всхлипывать. Алексѣй Дмитріевичъ быстро шагалъ по кабинету и кусалъ усы.