У пруда - страница 3
— Вот, босоножку, достал, — робко произнес Кирилл и осторожно положил на край скамейки.
— Ааа…а! Хрустальный башмачок! — взяла босоножку бабушка, и почему-то стала на неё смотреть внимательно, будь-то и вправду, это был “сказочный” башмачок. Кирилл тоже осторожно улыбнулся, отвернув голову.
— …Там такая грязь, не сразу отыскал…, - нескладно продолжил парень, пытаясь хоть как-то поддержать разговор.
— Грязь? Какая грязь, Кирюша? Ведь наш пруд, — чистый! Правда?
— Правда,…чистый…. Ил этот …, поднялся… со дна…
— Кирюша? — вопросительно посмотрела на него бабушка, лукаво улыбаясь.
— Что, тётя Варя?
— У тебя мотоцикл ведь есть, да?
— Есть…
— Ты его, ведь, чем-то смазываешь, там, масло какое-то, да?
— Да…, - не понимая, медленно ответил юноша.
— А масло это, если, ну скажем, в цветок вылить, — что будет?
— Ну, погибнет, цветок…
— Верно!
— А если ил из нашего пруда в цветок положить, что будет?
— Ну, как что…лучше расти будет, ведь, это же удобрение…, - ил!
— Вот ты сам себе и ответил — что есть грязь!
— Понимаешь, Кирюша, — серьёзно заговорила бабушка, — то, что помогает “живому”, грязью быть не может, а вот, что останавливает жизнь — это и есть грязь, понимаешь?
— Конечно…
— Вот ты слёту всё понимаешь, Кирюша, — вздохнула бабушка. — Другие вот, живое топчут, и грязь за деньги покупают, и преклоняются перед ней…. Вот когда поймут они это, может, и жизнь изменится…. Это — важно. Очень!
Кирилл внимательно и пристально смотрел в глаза бабушке.
— С Вами всегда интересно говорить, тётя Варя.
— Интересно? — хохотнула бабушка, — со мной?!
— Тебе вот, с Катей интересней будет поговорить, — вставая со скамейки, смеялась она.
— Тётя Варя! — чуть вскликнул Кирилл уходящей бабушке.
— Вы, пожалуйста, передайте ей, пусть не обижается, скажите, что я…
— Вечером приходи, сам всё и скажешь, — прервала его бабушка.
— А вдруг она…
— Да она совсем не злится, Кирюша! Ты приходи, вечером…
Бабушка вернулась в дом с задумчивой улыбкой.
— Бабушка, вы, о чём разговаривали так долго?
— Ну, про разное, разговаривали, про разное… — загадочно ответила бабушка.
— Ты переоделась уже, молодец! Сейчас обедать будем! — мелодично говорила бабушка, расхаживая по дому.
— Вот, мы словами всё бросаемся, налево, направо говорим, и без мысли часто, — так…
Вдруг остановилась посредине комнаты, повернулась к внучке…
— А слово, Катенька, силу великую имеет, если искренне произнесено, искренне и с чувством!
Потом пошла на кухню и оттуда…
— Слова для того и нужны, чтоб чувства передавать, а если так говорить, без чувств, — человек понимать тебя не будет, и получается, — вроде как обман. Да ты садись, садись за стол!
Катя послушно села, следя, как любопытно говорит бабушка, стараясь не пропустить что-нибудь.
— … А слова, без чувства сказанные, неискренне, — продолжала бабушка с тарелкой в руке, — пустые, и бесполезнее ветерка.
— Да…,- задумчиво протянула Катя, беря ложку, — с тобой интересно говорить, я давно заметила….
Вдруг бабушка остановилась, посмотрела на внучку поверх очков, и громко засмеялась, закинув голову.
— Ты чего? — удивлённо улыбнулась Катя.
Часы звонко отмерили три удара. Катя открыла окно. Аромат каких-то цветов, достававших до самого подоконника, мягко заструился по комнате.
— Бабушка, а парень этот, Кирилл, он что…
— …Вечером придёт, — уверенно сказала бабушка, — с извинениями…
— Да? А… — почему-то вскочила со стула внучка, и заходила по дому, взад — вперед.
Подойдя к зеркалу, Катя молча стала себя разглядывать. Вспомнилось, как утром, парень нёс её на руках. А в глаза било солнце. Только солнце, — и ничего больше. Потом, он бережно отпустил её на траву, а её почему-то всю трясло, но не от холода. Вода в пруду была как парное молоко. Катя смотрела в зеркало широко раскрытыми, застывшими глазами. Зрачки были расширены.
…Потом он странно смотрел на неё. Стоял и смотрел. Смотрел и смотрел. А она, стряхивая с себя воду, что-то ему кричала, что-то кричала…
— Наверное, что-то обидное наплела…,- подумала Катя, не отрывая глаз от зеркала, но видела только его взгляд, — … и хоть бы слово сказал мне…
Бабушка молча, искоса наблюдала за внучкой, вытирая посуду. Потом, отойдя от зеркала и теребя руки, Катя невесело подошла к бабушке, и, глядя через её плечо куда-то в стену, как бы про себя, но вслух, — произнесла: