У стен Анакопии - страница 19

Однажды после очередной неудачи в хазарском посольстве к Дадыну подошел худой и смуглый человек, закутанный до самых глаз в пеструю ткань.

— Ты много прожил — об этом говорят твои почетные седины, но ты не знаешь человеческой природы, — сказал он по-гречески.

— Зато ее хорошо знает мой меч. Что тебе надо? — ответил Дадын.

— Совсем немного. Дай мне, славный воин, от щедрости твоего сердца, а взамен я дам тебе мудрый совет.

— Говори.

— Но сначала яви свою щедрость. Мой совет так прост, что, услыхав его, ты рассмеешься и ничего мне не дашь. А без него ты лишь потеряешь время.

— Держи.

Дадын высыпал на ладонь человека несколько серебряных монет. Тот поспешно спрятал их и сказал:

— Рука дающего да не оскудеет...

Дадын нахмурился. Он готов был вытряхнуть из непрошеного советчика попусту отданное серебро.

— Подожди, я не все сказал!.. Рука берущего становится податливой... Не понимаешь? Дай тархану Юкук-шаду бакшиш... Приходи к нему вечером.

Дадын рассмеялся.

— Не сам ли тархан послал тебя ко мне?

Но человек в пестром халате поспешно ушел.

В тот же вечер Дадын решил повидаться с тарханом наедине, полагая, что в беседе с глазу на глаз он скорее добьется результатов. Хазарин полулежал на подушках. Мальчишка-раб приложил палец к губам, призывая Дадына к тишине, но старик заметил, что хазарин не спит. Он показал ему крупный изумруд:

— Взгляни на этот камень. Может быть, его блеск рассеет твой сон, — тико проговорил абазг. Тяжелыe веки хазарина чуть приподнялись. Мальчишка озорно сверкнул глазами и показал Дадыну два пальца. Видимо, он хорошо знал аппетит своего господина. Дадын добавил к изумруду розовый лал^>[32] Хазарин живо сгреб камни и, засунув их за пояс, поманил Дадына пальцем. Склонившись к его уху, он зашептал:

— Опора трона не любит давать необдуманные ответы. Прежде чем принять тебя, он должен знать, о чем будет идти разговор. Без этого ты ничего не добьешься. Здесь, — хазарин показал себе на грудь, — хранится много тайн. Твоя тоже останется здесь навсегда.

Дадын раскрыл ладонь и показал еще несколько драгоценных камней. Глаза хазарина загорелись, но он превозмог жадность и покачал головой.

— Ты щедр, но я не смею преступить закон.

Дадын понял, что ему не преодолеть этого препятствия. Он решил не придерживаться строгих инструкций Леона и действовать по своему усмотрению. Отдав камни хазарину, чем еще больше расположил его к себе, он взглядом показал на мальчишку.

— Он не знает по-гречески, а если бы и знал, то все равно не может говорить: у него нет языка.

Дадын коротко изложил цель своего приезда.

— Завтра в полдень приходи за ответом. Опора трона назначит тебе день приема.

На следующий день хазарин встретил его приветливо.

— Опора трона примет тебя завтра, — сказал он дружелюбно. — Но помни: успех вашего дела зависит от тебя самого.

Повеселевший Дадын отправился в сопровождении Ахры бродить по городу. Он присматривался к незнакомой жизни, прислушивался к разноязычному говору, В городе было много рабов; они несли основные тяготы по ведению хозяйства родовитых хазар и болгар, которых здесь было немало: ковали оружие, делали на гончарных кругах посуду, обрабатывали землю. Особенно много их было занято на строительных работах.

Перенесение хазарской столицы из Семендера, находившегося в предгорьях Кавказа, на остров в низовья Итиля^>[33]было вызвано частыми набегами арабов. По великой реке и назвали новую столицу. Этот обширный остров был весьма удобен. Баслы^>[34] издавна прятались на нем от врагов, зимой хазарские стада пережидали здесь трудную пору бескормицы; почва на острове тучная, дает хорошие урожаи, что также привлекло хазар, постепенно оседавших на земле.

Итиль только строился. Он был похож на огромное стойбище кочевников, особенно на окраинах. Но в центре его уже высилось несколько каменных и кирпичных дворцов; самый большой — кагана, поменьше — царя и приближенных. Вокруг них стояли дома знати. Жилища простых хазар незатейливы; они сложены из кирпича-сырца, а некоторые сплетены из камыша и обмазаны глиной. Крыши круглые, камышовые, благо материала этого по берегам Итиля вдоволь. На базаре, как и на всех базарах Востока, не столько торгуют, сколько шумят и толкутся. Синий дым от жаровен с бараниной виснет в неподвижном знойном воздухе, стучат молотки ремесленников, орут зазывалы — предлагают ковры, ткани, украшения, благовония; много народа толпится на площади, где удачливые воины продают свой живой товар. Старый хазарин торгуется с воином, стремясь подешевле купить девушку. Он то отходит, то возвращается вновь, когда воин начинает громко расхваливать свой товар, бесцеремонно показывая толпе, какие у девушки крутые бедра и упругие груди. Над стариком смеются, подзадоривают его. Похоть и скупость — два отвратительных человеческих порока бушуют в нем. Девушка в самом деле хороша; толпа со снисходительной насмешливостью сочувствует ей, жалея, что такая красота достанется слюнявому старику.