У стен Анакопии - страница 63

Анакопийцы с изумлением смотрели на Гуду и Богумила. Их однажды уже видели здесь, когда хоронили Амзу, но тогда они удивляли лишь своим ростом. Теперь же оба были в воинском облачении и поражали мощью своих обнаженных рук и грозным оружием. Зеленоглазая ромейка не отводила взор от Богумила. У побратимов огромные тяжелые копья и щиты, сбоку висят длинные мечи. За спиной Гуды, кроме того, воин держал его лук-великан и колчан с длинными стрелами.

В толпе говорили:

— Это Рыжебородый и Сбивающий звезды.

— Нарта Сасрыквы^>[49] братья, а может, кто-нибудь из них и сам Сасрыква.

Абазгия полнилась слухами о побратимах. Особенно поразил воображение земляков Гуда — Сбивающий звезды. Любопытные ходили на место гибели Амзы, и дадыновцы, бывшие свидетелями этого, показывали, где стоял Гуда и где был Сияс, когда его настигла стрела.

Не поленились, сосчитали шаги и изумились. Возможно ли на расстоянии тысячи шагов попасть в человека, скачущего на коне? До него просто стрела не долетит. Но очевидцы, призывая в свидетели Ажвейпша и духов гор, клялись, что все именно так и было. А потом подвиг Гуды стал обрастать новыми подробностями. Рассказывали, будто Сияс уже перемахнул через гору, а Гуда пустил стрелу в небо и она, ударившись о небо, отскочила и попала в Сияса. Так родилась легенда о Сбивающем звезды. В молодых воинах, стоявших за спиной Гуды и Богумила, анакопийцы узнавали своих родственников и знакомых. Один чумазый углежог опознал в правофланговом воине приятеля.

— Эй, Басиат, с каких это пор ты стал ромейским воином?

Но вымуштрованный начальник десятка неприступно молчал. — У него нет языка, — съязвил разбитной рыбак. — Рыжебородый отрезал им языки, чтобы не болтали, чем они в своем лагере занимаются.

Гуда чуть повернул голову и так посмотрел на задиристого рыбака, что тот проглотил язык и попятился. Все это возбуждало в анакопийцах любопытство и гордость за своего правителя. Вот, оказывается, какие у него воины! А сам он раэве не афырхаца?^>[50] Кто, как не Леон, одолел разбойника Гасана в честном бою?

Когда Лонгин и Епифан появились на площади, первый еще не остыл и что-то возбужденно говорил архиепископу, но, увидев Леона, воинов и красочную толпу анакопийцев, закусил губу. Над площадью нависла напряженная тишина; ее нарушали только воркование голубей, облепивших карнизы храма, да верещание стрижей. Привыкший подчиняться силе и власти и подчинять ими других, Лонгин сразу понял: здесь тоже власть и сила, и они не на его стороне. Но он не забыл того, что является посланцем императора. Патрикий весь подобрался, его оплывшее лицо стало надменным.

Твердыми шагами он подошел к Леону и остановился, ожидая от него приветствий, но тот молчал; в его глазах было спокойное ожидание. Лонгин, однако, увидел и другое: едва приметную усмешку. Да, это уже не мальчишка, которого он в Палатии мог не удостаивать вниманием, — на него смотрел уверенный в своей силе и власти правитель. Патрикий вдруг осознал: для Леона возведение в архонтство — не милось императора, а признание им его наследственных прав на Абазгию. Негромко, но так, чтобы слышали все, Леон проговорил:

— Патрикий Лонгин, венценосный базилевс повелел тебе объявить мне свой келевсис. Читай же его.

Лонгин медленно развернул свиток и кашлянул, он сам удивился тому, что волнуется. Окинув властным взглядом площадь, он начал громко читать:

— Христолюбивому, божьей милостью блистательному правителю Абазгии Леону!..

Абазги, затаив дыхание, слушали келевсис далекого и непонятного, как бог, императора ромеев:

— Жалую звание архонта тебе и сыновьям твоим и будущим потомкам навеки. — Лонгин сделал ударение на последнем слове. — Повелеваю тебе хорошо относиться к эскузиасту картлийскому и его народу, ибо отныне ты не должен использовать свою власть в ущерб им и границам их эгрисоким... Леон без внимания слушал повеления императора о подготовке Абазгии к вторжению арабов и совместных действиях с Мирианом. Все это было давно согласовано Леоном с самим Мирианом еще в Цихе-Годжи и уже осуществлялось. Императорский келевсис лишь пересказывал то, о чем они договорились.