У светлой пристани - страница 9

Первой увела на круг Аркашку красивая и томная Нинка Лукьянова, кладовщица леспромхоза. Танец начали они правильно, как-то просто и легко приникнув друг к другу, и всем было ясно, что этой осенью свадьбы не миновать. Потом Сонька-Бубонька выдернула на танец заведующего ОРСом, тучного, с мясистыми плечами Ивана Ивановича Белобородова. И пошло, и закружилось, и уже Верка танцевала со своим флюгером, а Светлана все стояла у стены в одиночестве, не решаясь глаз оторвать от пола. На минутку всплыло перед нею Володино лицо, но было оно каким-то далеким и словно бы чужим теперь для нее.

— Что же ты не танцуешь, девонька? — услышала Светлана, и подняла голову, и увидела перед собою строгое и грустное одновременно лицо Таисьи. — Ты танцуй, милая, потом уж не до этого будет.

— Не хочется мне, — обрадовалась Таисье Светлана, — а вообще хорошо у вас гуляют, так хорошо…

— Это мы можем, — усмехнулась Таисья, — гулеванья разводить. Нам-то что, погулял — не слинял, по-работал — не усох, а только и честь пора знать.

Светлана глянула по кругу, по стульям и не увидела Савелия. Ушел, наверное, и спускается теперь в темноте с крутого берега, цепляясь руками за ветки рябины.

Ушла и Таисья, пожелав Светлане ночи без конца и радости без счета, а дамский вальс все продолжался, и неугомонная Сонька-Бубонька уже отхлопывала себе, наверное, десятого по счету партнера.

И вдруг сиротливо и неуютно показалось Светлане среди веселых, танцующих людей. Она тряхнула короткой прической и пошла к выходу, и когда уже спускалась с крыльца, услышала, что кто-то вышел следом.

Ночь была удивительной даже для лета, для июня. Узкой полосой прочертили небо облака, и у самой их кромки величаво покачивался красный диск луны. Был он необычайно огромным, властно приковывающим взгляд, и Светлане, как в детстве, показалось, что это злой волшебник, подглядывающий за делами людей. И, может быть, поэтому они долго шли молча и Светка уже боялась и своих чувств, и самое себя.

Как и в прошлый раз, он вплотную подошел к ней и тихо спросил:

— Я провожу тебя, Света?

И она ничего не ответила, повернулась и пошла, по не к дому, а к пристани, и Сергей пошел рядом. В свете луны его волосы холодно серебрились, а глаза были темными, далекими, и в них Светка хотела и боялась заглянуть. И еще она удивлялась тому, как легко и радостно ей было с Сергеем, даже без слов и без мыслей даже, и она, еще не сознавая этого, потянулась к нему. Тайно даже для себя, доверилась светло и чисто.

Она знала одно место, над самой пристанью, куда бегала по вечерам и подолгу сидела в одиночестве, провожая глазами огни катеров и громадных самоходок с углем. Здесь можно было удобно сидеть на камнях, и Амур был под самыми ногами, и если прикрыть глаза, а потом быстро открыть их, то на минуту представлялось, что сидишь ты среди громадного моря и тени погибших кораблей проносятся под облаками.

Они устроились на камнях, и смотрели на Амур, и одновременно слышали приглушенную расстоянием музыку из клуба.

А внизу привычно и покойно покачивался на мелкой волне плашкоут, и красным светились сосновые бревна избушки Савелия. Сам он стоял на корме, хорошо видный отсюда, и по временам загоралась его папироса огоньком.

— Светлая, — сказал Сережа, и Светка вздрогнула и зябко повела узкими плечами, — ты любишь того парня?

— Не знаю… — ответила она не сразу и заметила, что луна теперь словно бы катилась по черной кромке туч, вздрагивая и подпрыгивая на ухабах, и тихо повторила: — Не знаю я…

— Ты похожа на мальчишку, тебе говорили?

— Нет… Но я знаю.

— У тебя нос курносый и губы толстые. — Сережа тихо засмеялся. — И вообще непонятно, кто ты? Когда я подошел к тебе в прошлый раз, ты мне показалась Аленушкой, а сегодня, на танцах, Наташей Ростовой.

Светка загрустила. Сидела на камне и грустно думала, почему Сергей не приехал в деревню раньше. Она бы его встретила по-другому, и разговор у них, наверное, другой бы получился. А теперь ей было как-то неловко и перед Володей, и перед Сережей тоже, и казалась она себе непостоянной, дурной девчонкой. И впервые почувствовала Светлана, что она уже успела что-то потерять, что-то такое, чего не вернуть и чему нет объяснения, а просто возникло томительное чувство потери, от которого пусто и неуютно становится на земле.