Убеждение - страница 13
— Кто желает встретиться с великим трагиком на близком расстоянии?
Желающий из более обеспеченных студентов тут же нашелся. А Константин, не теряя времени, направился в кассу театра и приобрел сразу несколько дешевых билетов — пусть на галерке, зато побывает в театре неоднократно.
Не отказался он от предложения Рехневского и на этот раз.
А в театре увидел Александра Островского и Алексея Писемского. Эти студенты-однокурсники разделяли его увлеченность сценой. Будущий драматург Островский учился с Ушинским на юридическом факультете, но после второго курса оставил университет, занялся литературным трудом. А Писемский, хотя и был на физико-математическом факультете, сблизился с Ушинским тоже благодаря любви к искусству. Писемский и сам пробовал силы в литературе. Вообще в кругу друзей Ушинского литературные интересы занимали большое место. В Москве в 1842 году даже вышел сборник студенческих произведений «Подземные ключи». В нем напечатал стихи начинающий поэт Полонский, который учился вместе с Ушинским. Под литерами «В. А.» скрыл свое авторство и князь Черкасский.
Константин Ушинский стихов не писал. Но однажды он взялся за перо и накатал трагедию! Огромную, пятиактную. Вдохновила его на это игра Мочалова. Лихорадочно водя пером по бумаге, Константин представлял, конечно, в главной роли любимого актера. Он вообразил, что осчастливит Мочалова, предложив ему свою пьесу для представления в день бенефиса. И, едва поставив последнюю точку, схватил свежеиспеченную рукопись и ринулся из дому: немедленно лично прочесть свое необыкновенное творение трагику!
Он шел по улице бодро, уверенно, не задумываясь, что и как будет дальше. Но когда позвонил у входа, парадная дверь распахнулась и возник пред ним знаменитый хозяин, Константин застыл, не в силах произнести ни слова. Всю самоуверенность как рукой сняло. По-домашнему, в халате, стоял великий Мочалов и вроде бы казался ниже ростом, чем на сцене…
— Что вам угодно, сударь? — уже который раз повторял артист, с недоумением разглядывая незваного молодого гостя.
И голос этот! Голос, который способен выразить все оттенки страданий — громовой рокот отчаянья короля Лира, прерывистые крики бешенства Отелло, тихий шепот негодования Гамлета.
— Я к вам, позвольте, — проговорил Ушинский.
Он не помнил, как объяснил цель своего прихода и как оказался в гостиной, на краешке стула, с развернутой рукописью, а Мочалов, усевшись поудобнее в кресле, приготовился слушать.
Ушинский начал читать, захлебываясь словами, стараясь каждого героя изобразить интонацией. Мочалов терпеливо прослушал два акта, потом прервал юного автора и без обиняков заявил, что, к сожалению, все написанное никуда не годится. Ушинский расстроился. И ушел обескураженный. Но, пережив неудачу, он потом искренне смеялся над собой, рассказывая Юлию Рехневскому, как отважился мучить Мочалова своим глупейшим графоманским опусом, в котором не оставил к концу в живых ни одного героя — всех уничтожил насильственной смертью.
Литературные и театральные увлечения в студенческие годы были, однако, для Ушинского не главными. Со всем пылом юности он отдавал себя философии, истории и естественным наукам. Вместе со всеми студентами-юристами он высоко ценил профессора государственного права Редкина. Петр Григорьевич Редкин, будучи в Германии, слушал самого Гегеля. Страстным пропагандистом гегелевского учения он и сделался, вернувшись в Россию. Человек доброй души и благородных побуждений, он искренно верил, будто наука и цивилизация помогут людям обрести счастье. Эти мысли он высказывал с кафедры вдохновенно, лекции его зачастую превращались в пламенные импровизации. Слушать их собирались не только юристы, но и медики и математики — многие из них даже переходили на юридический ради профессора Редкина.
Ушинский мог по праву считать себя вдвойне счастливым — и оттого, что слушал все лекции Редкина как студент юридического факультета, и оттого, что именно Петр Григорьевич стал его научным руководителем.
Профессора поддерживали деловые отношения со студентами не только в учебных аудиториях. Они приглашали учеников к себе домой, делились личными записями, помогали доставать необходимые книги, беседовали на животрепещущие темы. Постигая под наблюдением Редкина труды Гегеля — «Философию права» и «Философию истории», Ушинский гордился повседневным общением с человеком, который в гимназии учился с Гоголем, а теперь дружил с Грановским, Белинским и Герценом.