Убить Гитлера - страница 24

Следователь так тяжко вздохнул, словно ему, а не Сергею светила виселица.

– Всё это мелочи по сравнению с тем, что вы натворили сегодня. То, что послал в нокаут полицейского при исполнении и фельдшера – пустяки, лет на пять тянет, не более. А вот удар тростью… Ты хоть знаешь, кому зубы выбил?

Сергей продолжал молчать, хотя лицо, мимика, всё выдавало живейшее любопытство.

– Вот-то и оно. Из-за этого твоим делом будет заниматься Тайная Полиция. А там не шутят. Посиди здесь, пока тебе конвой собирают, в Вену поедешь, куда ты так рвался. Но в кандалах как и долженствует государственному преступнику.

Сергей переваривал услышанное. Запугивает? Намекает, что выбил зубы какой-то важной персоне? И вдруг вспомнил тех двух офицеров, которые курили у дверей и которые его и поймали. Охрана? Кто же это был?

– Кто это был? – не выдержал Сергей.

– Не узнали? Вот то-то и оно. Ой, как дорого вам эти зубы обойдутся…

Внезапно распахивается дверь и в кабинет заходит довольный полицейский.

– Господин капитан, багаж доставлен.

Следователь кивает и полицейский уходит.

– Ваш багаж, господин каретник. Что у вас было в багаже?

Сергей молчит. Неожиданно в памяти всплыло, что убийца эрцгерцога Фердинанда – Гаврила Принцип – получил пожизненное. Может, его не повесят?

– Сколько у вас было багажа?

Сергей вспоминает багажную квитанцию в кармане. Он не выкинул её, чтобы не создавать проблем Кубейке. Теперь эта квитанция – дополнительная проблема. Что за багаж – у него и не возникало желания проверить.

– Не помните? Вижу, багаж вас абсолютно не интересует. Кабы не пришлось нам ещё и труп господина Кубейки разыскивать.

Следователь с торжеством смотрит на Сергея.

– Ну, сам посуди – на черта этому самому каретнику из Вишкова этот парнишка сдался? Кто-то другой воспользовался документами этого каретника, чтобы прокрутить некое дельце, причём такое, что в крови испачкаться не преграда. Возможно – я размышляю вслух – парнишка что-то знал, за это ты его жизни лишил. Что-то очень важное, раз ты не побоялся его из дома вытащить. Подумай, напоследок – как это каретник одним ударом вырубил полицейского? После болезни, ещё не выздоровев. Профессиональный удар был. И фельдшера не пожалел. Человек всю жизнь добро творил, и получил награду.

Снова раскрылась дверь. Зашёл дюжий полицейский с кандалами в руках. Не говоря ни слова дёрнул Сергея за руки, чтобы тот встал, в следующую секунду на запястьях захлопнулись наручники. Полицейский наклонился и кандалы захлопнулись и на ногах. Сергей чуть не вскрикнул от боли в простреленной ноге. Полицейский подтянул цепочку и замкнул её на замок.

– Прощайте, – сказал следователь. – И послушай мой добрый совет – не шути с Тайной Полицией. До суда ведь ещё дотянуть надо. А с другой стороны – с ними легче договориться, чем с нами. Им много позволено.

Весь следующий день (18 ноября – воскресенье) Сергея не беспокоили. В малюсенькой тюремной камере-одиночке размером полтора на два с половиной метра была железная кровать, табурет и маленький стол. Небольшое зарешеченное окошко выходило в тюремный двор. Тюремщик объяснил ему, что днём на кровати лежать нельзя. Затем глянул на перевязанную ногу Сергея и поправился – тебе можно.

Днём его водили на перевязку. Фельдшер – по крайней мере на это Сергей надеялся – обработал рану какой-то мерзкой жидкостью, от которой исходил тошнотворный запах. Всего-то клок мяса вырвала пуля, а какая боль!

Сергей лежал на кровати, задрав больную ногу – чтобы надзиратели – если заглянут в окошко – видели его больную ногу, оправдывавшую дневное пребывание в кровати – и обдумывал стратегию поведения. Более всего его мучал вопрос – может, сказать, что он из будущего? Если бы он был в российской тюрьме, то так непременно бы и сделал. Но давать фору Австро-Венгрии не хотелось. Хотя… Какая в конце концов разница? Он может предупредить о покушении на эрцгерцога Фердинанда. Конечно, Гаврила Принцип ещё ребёнок, что с него взять. Отправят жить в Америку. Объяснить всем, что от Первой мировой никому хорошо не будет. Всё равно, к концу века вся Европа объединиться и станет своего рода сверхгосударством. Не будет Первой мировой, значит – не будет и Второй мировой. Объединение Европы наступит гораздо раньше. Польша… Что будет с Польшей? Так и будет мечтать о независимости? Османская империя? Сама, по доброй воле предоставит независимость народам, её населяющим? Если центр ослабит нажим – все они разбегутся? Значит, для объединения нужно пройти через разъединение? Сергей убедился в справедливости однажды услышанных слов – нельзя стать настоящим философом не побывав в тюрьме. Именно в такой клетке начинаешь заново обдумывать смысл жизни!