Убить мажора - страница 3

— Я бы сейчас… какой-нибудь крошке… «замстил» бы! По полной! — блаженно заулыбался Могилевский.

— Тьфу, на тебя! — сплюнул Сергей, поняв, что его собеседник, «тот самый VIP-клиент», как назвала Могилевского девушка-менеджер, что-то объясняя охране на «фэйс-контроле» клуба, абсолютно его не слышит.

— Ты, живешь в жестоком мире, дружок!

— Я бесконечно это слышу! — отреагировал Сергей на слова собеседника. — «Мир жесток, парень… Привыкай!» — с киношной харизмой обыграл Сергей слова Артура. — Последний раз я это слышал это, когда лежал на бетонном полу школы, с разбитым лицом…

— Да, мир жесток… — простонал Могилевский, прикрывая глаза. — Мир беспощаден…

— Сейчас все жестокое: мир, жизнь, война, общество, устои. Жестокое время, жестокая страна… жестокие люди, а я говорю тебе о таком антисоциальном явлении, как месть и самосуд… Как мне кажется, именно по причине не работоспособности и излишней снисходительности судебной власти, люди, идут вершить свой собственный суд, при этом являясь для сограждан героями! Люди перестали верить, что суд может вынести справедливое наказание. — Сергей намеренно дразнил Артура.

Полгода назад, Артур Могилевский избежал уголовного наказания, в отношение его было заведено уголовное дело за нарушение правил безопасности дорожного движения, управление транспортным средством, повлекшее гибель нескольких лиц. Но сейчас Артур лежал на диване и спокойно рассуждал о мести, рассуждал с каким-то глубочайшим равнодушием, видимо, уже позабыв об аварии, и о том, что в тоже период сам подвергся мести со стороны родственников погибших людей, а может быть, сознательно скрывал данный случай. Правда, для Могилевского тогда все прошло без последствий и какого-либо урона. Месть была неуклюжая, нерасчетливая… так, от отчаяния.

— В нашем обществе месть не принята, — совершенно не смущаясь, сказал Могилевский, на лице которого не дрогнул ни единый мускул. — Не принято говорить о ней открыто… а желание отомстить, стараются подавить… Хотя я таков: решил мстить — действуй, а слабó — забудь! А как поступать в неприятных ситуациях — мстить, или прощать, каждый решает сам. Читал в одном модном журнале, что иногда желание отомстить становится тем стимулирующим фактором, который заставляет людей совершать неплохие, а хорошие, правильные поступки: добиваться успеха, становиться «Тhe best» ом», завоёвывать удачное место под солнцем.

От слов Могилевского Сергею стало не по себе. Сергей вспомнил обстоятельства трагедии, нечаянным свидетелем которой он оказался больше года назад, и теперь никак не мог взять в толк, что должно было произойти с женщиной, которую постигла страшная участь — остаться живой в аварии и наблюдать за тем, как поведет себя правосудие. Та самая «живая», о которых косвенно шла речь, еще до решения суда успела совершить несколько неудачных попыток покончить с собой, и неизвестно, что сделает после… Правосудие не свершилось… Так что, как знать?.. Живет она со своим горем дальше или добивается успеха в стремлении убить себя…

«Несет какой-то бред, — подумал Сергей. — Ни о каком успехе не может быть и речи! — Сергей незаметно сунул руку в карман брюк и нащупал шприц. Осторожно посмотрел на Могилевского. — А что делать, если ты оказался ни с чем в результате чьей-то успешной мести, и кто-то удобно занял твое «теплое» положение под солнцем, в обществе; стал тобой? Стал лучшим, добившись твоего большего, к чему ты стремился или, не дай Бог, конечно, чем ты прежде обладал? Просто какой-то шекспировский вопрос! — задумался Сергей. — Все-таки — нет. Только месть! — решил он. — Месть врагу… месть неприятелю… бритоголовому монстру, с грудой играющих мышц, сбившему тебя с ног в дверях супермаркета; лощеному чиновнику-бюрократу, который за бестолковыми бумажонками, душно пахнущими от разных рук парфюмом, не видит в тебе живого человека! Приятель-морпех говорил: «Это на войне все понятно: смерть врагу — это не крайняя мера — суровый суд для него… месть — это логичный исход, как ответ на его враждебные намерения…» Здесь же враг внутренний… Он не уродлив, и не страшен, он не кровожаден, и не явен. Но, он — бездушен и бессердечен».