Убить мажора - страница 9
— Не наблевал? — грозно спросил водитель напоследок.
— Нет… — торопливо, словно оправдываясь, ответил Сергей. — Все в норме! Спасибо! — Сергей хлопнул дверью, машина взвизгнула. — Козел! — неожиданно выкрикнул Сергей в след уезжающей машины, в след уже отъехавшей машины, водитель которой уже не мог ничего слышать. Сергей крикнул в спину, как бросают вдогонку камень. И крикнул неожиданно для самого себя.
Заломив руку Могилевского через шею, как коромысло, Сергей втащил его на плече в подъезд. Артур вис на плече Сергея, как неудобная ноша, болтался из стороны в сторону, шаркая своими дорогостоящими туфлями по асфальту. Шаркая, цеплялся за ноги Сергея, больше мешая своими неустойчивыми заплетающимися ножками, чем помогая.
— Знаешь… Ик!.. Ох-х!.. — икнул Могилевский, и тошно выдохнул, — в армии… есть такой норматив… — издевательски начал он. — Ик!.. «Переноска раненого товарища» называется.
— Не знаю… — прокряхтел в ответ Сергей. — Я в армии не служил! У меня плоскостопие и плохое зрение…
— Я тоже! — радостно воскликнул Артур, словно делился радостью с нечаянно встретившимся боевым товарищем по афганскому интернациональному долгу, неожиданно выяснив, что служили в соседних разведбатах под Кандагаром. — Меня отец не пустил! Эк!.. — неприятно икнул Могилевский в самое ухо Сергея, на окончании последнего слова, да так, что получилось что-то похожее на слово — «пустяк». — Сказал: «Собачки — служат!.. Чё, — спрашивает, — собачка? Там… и без тебя есть, кому послужить!»
— Пустяк…
— Что? — переспросил Артур.
— Да, нет… это я так: собачки служат… А отец — служил?
— Служил… при Советском Союзе. Уволился, полковником, где-то, в начале «девяностых»… Знаешь… наверное, после развала Советского Союза… мне тогда лет семь что ли было… мать еще жива была… — покойница; она когда поздравляла его с днем Советской Армии и Военно-морского Флота… или с днем рождения. Он в шутку, вроде бы… но торжественно отвечал ей:
«Служу… Советскому… Союзу!..»
Довольно долго… шутил… она все смеялась, и нежно говорила: «Уже не служишь, а все туда же… Дурачок, ты, у меня!»; а потом… она умерла. Кажется, с тех пор… я от него больше этого не слышал… Никогда».
Прислонив Могилевского к стенке кабины лифта, Сергей нажал кнопку седьмого этажа, и весь подъем смотрел на поникшего головой и икающего «раненого» товарища; жалел его, и думал:
«Отец в армии служил, и при этом говорит: «Собачки — служат!»; Господи, мир перевернулся, что ли! Я в армии не служил… не собачка, не защитник Родины… Никто… А кто? У нас что… собачки Родину защищают? В армии не служил, а может быть и напрасно: азов войны не знаю, стрелять — не умею… ничего не могу. Стало быть, стать справедливым киллером, и выстрелить в обидчика из винтовки с оптическим прицелом у меня вряд ли выйдет…»
Завалившись в квартиру, оба прошли в зал. Обутого и одетого Могилевского Сергей посадил в кресло и вернулся в прихожую:
— Давай тащи «вискарь»… и лед… в холодильнике! Кола!.. Тоже захвати!
Разувшись, Сергей завернул на кухню, и вернулся с бутылкой «Jack Daniels», двумя стеклянными бутылочками «Coca-Cola» и ведерком со льдом.
— А посуду?! — как-то злобно и пьяно возмутился Артур.
— Ты чё возмущаешься? Тебя может еще разуть?! Прислуге орать будешь!
— Ладно, ладно… Шутка! — успокоился Могилевский, скидывая туфли прямо в зале. Затем он взял в руки туфли за полторы тысячи «баксов» и поочередно выбросил их в коридор. Одна туфля угодила в дверной проем, другая — вылетев в него, ударилась в стену, отскочила от нее и куда-то глухо завалилась. Артура даже не интересовало, где они приземлились. — Шуток не понимаешь?.. — уже обиженно произнес он, как будто обидели его и поправившись, добавил: — Серега, бокалы прихвати… будь другом!
В то время, пока обмякший Артур сидел в кресле, а Сергей хозяйничал по дому в поисках нужных бокалов, успел отметить, что Могилевский значительно ожил в сравнении с тем состоянием, в котором он пребывал некоторое время назад. И даже обиженно заподозрил Артура в симуляции алкогольного опьянения, но сразу же, забыл об обиде, когда обнаружил его спящего в кресле.