Убийства павлиньим пером - страница 48

– У вас был еще один вопрос, мистер Мастерс. Вы спрашивали меня вчера, почему я брала ключи и осматривала дом три месяца назад. Я не хотела осматривать это противное место. Не хотела даже близко к нему подходить. Но мне сказали, что это единственный способ, которым я могу получить ключи – взять их у агентов. Так что мне пришлось это сделать. Потому что, разумеется, я не могла объяснить истинной причины…

– Какова она была?

– Это миссис Дервент меня послала, – ответила Франсис Гейл, выставив вперед нижнюю челюсть. – Говорю вам, я знаю ее только полгода, – продолжала она после паузы. – А тогда совсем еще не знала. Но я поняла, почему эта старая кошка послала меня туда сразу после того, как я там побывала. Понимаете ли, каждые три месяца или около того эта леди устраивает представления – у нее это что-то вроде душевной болезни. – Франсис скорчила гримасу. – Она ложится в постель, лежит там словно королева и пытается загипнотизировать себя, говоря о своих любовниках. Ну, однажды, когда я была у нее, она неожиданно села, словно вошла в транс, и начала говорить о каких-то письмах, о которых только что вспомнила. Сказала, что забыла их в тайнике дома, из которого они съехали. Стала причитать, что она не вынесет, если кто-то въедет в этот дом на Бервик-Террас и найдет письма. О, она говорила такие чудовищные вещи!

А потом стала просить меня пойти туда и забрать для нее эти письма. Сначала миссис Дервент думала, что у нее есть ключи от дома, которые она никому не отдавала, но потом обнаружила, что их нет. Так что она попросила меня отправиться к агентам по продаже недвижимости…

И вы знаете, почему она это сделала? Я достала письма, все как надо. А потому, что некоторые из них были от Вэнса. Конечно же эта старая кошка знала, что я их прочту.

Признание Франсис Гейл было ей в тягость, но, похоже, она испытывала облегчение, все в конце концов рассказав. Г. М. положил портсигар на стол.

– Ох-ох! Что за баба! Но это не та часть, которая вызывает у нас наибольшее любопытство. Вы сказали, что эти письма были спрятаны в каком-то тайнике. Случайно, этот тайник не был устроен где-то около коричневого дивана в мансарде?

– Да, это было ее любимое место. Она сказала мне, что обычно любила лежать на этом диване и мечтать. Говорила, что в этом диване что-то есть. – Девушка нахмурилась. – И письма были в диване. Понимаете ли, там было такое углубление…

– Углубление? – повторил Мастерс, медленно поднимаясь на ноги.

– Не совсем углубление. Но оно открывалось на петлях, а там внутри было пространство, где можно держать подушки или одеяла… Я сказала что-то не так?

– Погодите одну минутку, мисс, – настойчиво попросил Мастерс, помахав перед ней рукой, словно гипнотизер. – Вы хотите сказать, что это пространство в диване достаточно большое, чтобы кто-нибудь мог в нем спрятаться?

– Нет, я так не думаю. – Девушка выглядела испуганной. – Это невозможно, разве что человек очень маленький и тощий, как… как подушка. Нет, этого не могло быть. Кроме того, этот человек там задохнулся бы.

И тем не менее Мастерс, пробормотав проклятия, уже потянулся к телефону, чтобы позвонить инспектору Коттерилу. Г. М., ничуть не встревоженный, продолжал посасывать свою трубку из кукурузного початка.

– Не думаю, что все это так просто, сынок, – пробормотал он. – Я согласен с девушкой – вряд ли убийца мог ускользнуть таким образом. Но в этом может быть кое-что интересное… – Он пристально посмотрел на Франсис Гейл. – Вы ответили на множество вопросов, на которые отказывались отвечать вчера. А теперь, когда между нами все хорошо и гладко, вы не хотите взять какие-нибудь слова назад?

– Взять слова назад? Я не понимаю.

– Ну, например, – Г. М. сделал вялый жест рукой, – вы сообщили нам, что абсолютно уверены, что ваш друг Гарднер не брал и не мог взять револьвер «ремингтон» из дома Дервента в тот вечер, когда вы там играли в убийства.

– И что?

– Вы все еще на этом настаиваете?

– Настаиваю, абсолютно! – вскричала девушка, сжимая руки. – Я хотела бы, чтобы вы прекратили! Вы делаете из Рона нечто вроде дебила, или козла отпущения, или что-то вроде этого. Он не брал револьвера, говорю вам. Не брал, не брал! Почему бы вам не пойти и не спросить у него самого? Он сегодня утром в Линкольн-Мэншнз. Он… А кто сказал, что он его взял?