Убийственная тень - страница 50

Никогда еще Эйприл не была ей так благодарна, как сейчас.

Она сложила в аккуратную стопку разбросанные по столу листы, поставила ручки и карандаши в стакан, выровняла коврик мышки – словом, навела на столе порядок, в чем сейчас нуждалась до крайности. Вполне успокоиться, конечно, не удастся, но надо хотя бы чем-нибудь руки занять.

Несмотря на дружеские отношения, она была недовольна тем, что позволила Коринне все прочесть у себя на лице. Впервые в жизни она усомнилась в правильности выбора профессии. Да и вообще во всех своих выборах стала сомневаться, с тех пор как снова увидела Джима.

Но возможно, ее начальница права. Если тебе нужна противоударная терапия, это лучший способ ее получить. Или, по крайности, не растерять по дороге всю свою решимость.

Интервью должен взять человек, хорошо знающий их обоих…

Суон Гиллеспи. Алана Уэллса.

Кто же, как не ты?..

Алан явился к ней домой без предупреждения. Ее родители отправились в путешествие, и она благодарила Бога за эту краткую передышку. Ей надо было побыть одной, чтобы принять важные, меняющие всю жизнь, необратимые решения. Она услышала звонок в дверь под аккомпанемент старой песни Тэмми Уайнетт «Stand by Your Man». Держись за своего мужчину. Песня именно в этот момент звучала неприкрытой издевкой. Она пошла к двери, втайне надеясь увидеть за ней Джима. Но, распахнув дверь, увидела Алана. Его Эйприл любила больше всех своих друзей и только к нему не стеснялась обращаться за помощью. Вдобавок он был лучшим другом Джима и потому именно в тот вечер был нужен ей как воздух.

Потом она увидела, в каком он состоянии, и встревожилась.

– Господи, ты как будто с дьяволом пообщался! Что стряслось?

– Можно войти?

Вид у него был кошмарный. Всклокоченные волосы, глаза красные от слез. От него явственно несло спиртным.

– Входи, конечно.

Он остановился в прихожей, комкая в руках бейсболку. Алан Уэллс, самый богатый парень в городе, один из немногих, кто приучен снимать головной убор, входя в чужой дом.

– Выпьешь чего-нибудь?

– Нет, спасибо. Я уже выпил.

Она провела его в гостиную, поспешно выключила радио и молча уставилась на Алана.

– Что случилось-то?

Он повернулся к ней, и красные, опухшие глаза опять увлажнились.

– Ничего особенного. Джим и Суон… они теперь вместе.

– Как это – вместе?

– Ну, трахаются. Устраивает?

Это было так неожиданно и невероятно, что в другое время Эйприл наверняка бы расхохоталась. Но в тот момент, увидев безысходность на лице Алана, почувствовала, что умирает.

– Ты что, с ума сошел?

– Я их видел, Эйприл.

– Где?

Алан почти упал на стул, поставил на столешницу локоть и запустил пятерню в спутанные волосы. Заговорил он, не глядя ей в глаза, и она поняла, что это не из малодушия, а из боязни причинить ей боль.

– Ехал из гольф-клуба. Остановился на светофоре, смотрю: фургон Джима стоит перед мотелем «Трепещущие крылышки». Когда проезжал мимо, как раз и увидел, как они вдвоем выходят из номера.

– И что ты?..

Он наконец взглянул на нее. В его глазах она прочитала приговор всем своим мечтам.

– Я – ничего. Остановился, а больше ни на что сил не было. Я даже не видел, как они уезжали. Должно быть, просто умер, и ты теперь говоришь с моим призраком.

А ты – с моим, подумала она.

Эйприл почувствовала, как ее маленький, девический мирок в одночасье обрушился. Она сомневалась, что найдет в себе силы собрать обломки и выстроить из них человека, женщину. Она села за стол против Алана. Он взял ее руку и сжал в своей. Крепко, больно, по-дружески.

И она, ничуть не стесняясь, позволила слезам хлынуть из глаз.

– Джим знает про тебя?

– Нет, я завтра собиралась ему сказать. Но теперь это вряд ли имеет смысл.

– И что ты думаешь делать?

Эйприл, по своему обыкновению, сказала правду – иначе не умела:

– Не знаю. Честное слово, не знаю.

После того вечера Эйприл видела Джима всего один раз. Просто чтобы удостовериться в том, что он разбил ей жизнь.

И больше – ни разу за десять лет.

На столе заверещал мобильный, оторвав ее от воспоминаний. Она взяла его, нажала кнопку.

И услышала вечное воодушевление в голосе девятилетнего сына Сеймура:

– Мам, ты не представляешь!