Убийство миллионера - страница 6

— Разумеется, сэр.

Айра уже включил приемник. Голос диктора объявлял расстановку на поле. Раскрасневшаяся Никки гневно прошагала мимо Эллери.

Когда дверь за ними закрылась, она набросилась на него:

— Если вы думаете, будто я собираюсь разыгрывать няньку перед помешанным на бейсболе жвачным животным, которому место в психушке, то сильно ошибаетесь!

— Никки! У какого-то вашего предка несомненно были рога и хвост. Какой темперамент!

— Плевать на моих предков. Лучше придумайте вескую причину, которая вас заставила передумать и взяться за дело.

— Разве просто нельзя передумать?

— Вы что-то заметили. Что?

— Астму.

Она нетерпеливо топнула ножкой:

— Перестаньте молоть чепуху и подробно расскажите, что случилось.

— Если подробно, Никки, то я услышал хриплое дыхание за дверью задолго до того, как Скотт постучался. Его выдала астма.

Никки с легкостью превратилась в возбужденную гончую.

— Он шпионит за Джорданом? Подслушивает?

— Обоими волосатыми ушами. Мне не очень-то нравится «лучший друг», подслушивающий под дверью спальни миллионера. Кстати, — добавил Эллери, — за дверью, которую Джордан держит не запертой, хоть и боится, что его убьют.

— Покорно прошу прощения, мистер Квин, за то, что я в вас усомнилась. — Никки снова охотно взялась за роль доктора Ватсона при Эллери — Шерлоке Холмсе. — Что мне надо делать?

Он не удержался от легкого смешка. Эта самая девушка, которая без какой-либо серьезной причины стала его секретаршей, теперь превратилась в чуму, но в приятную, и он опасался, что в незаменимую.

— Оставайтесь здесь. Я должен кое-что разузнать. Держите ушки на макушке, поглядывайте во все глаза. Завтра встретимся внизу в ресторане в половине восьмого. И, — добавил он, — будьте осторожны.

— Как, Эллери! Вы за меня беспокоитесь? Очень мило!

— Тише! Томми[3] идет!

К ним подходил дворецкий.

— Мисс Маргарет хотела бы поговорить с вами и с мисс Портер в музыкальном салоне, — объявил он. — Соблаговолите следовать за мной.

— Охотно. — Они пошли по длинному коридору. Эллери, глубоко погрузившись в раздумья, пробормотал: — Сестра Джордана…

— Интересно, чего ей надо? — тоже недоумевала Никки. — Думаете…

Она разом умолкла, когда перед ними предстала Маргарет Джордан — царственная, высокая, внушительная, полнотелая блондинка, истинное порождение фантазии Вагнера.

Роберт Кассини, тенор из «Метрополитен», представлял собой приземистого, склонного к полноте человечка. Эллери сразу проникся к нему неприязнью. Он чванливо и самодовольно держался даже в перерыве между занятиями.

Маргарет Джордан легким властным кивком отослала Уинтерса.

— Здравствуйте, — проговорила она поставленным музыкальным сопрано и кивнула на кресла. — Не присядете ли? Это мой жених, Роберт Кассини.

Эллери представил Никки.

— Мисс Портер — сиделка, которую я только что рекомендовал Питеру.

Маргарет прервала его резким взмахом руки:

— Не надо, мистер Квин. Давайте говорить честно. Вы детектив?

Вопрос отчасти застал его врасплох. После паузы он изобразил небрежную улыбку:

— Вижу, Питер проговорился.

Заставив его оправдываться, сестра Джордана воспользовалась преимуществом:

— Мистер Квин, мы понимаем щекотливость вашего положения. Но знаем, зачем вы… и юная леди явились сюда. Мой брат обратился к вам как к профессионалу и, возможно, объявил, что Роберт собирается его убить. — Она помолчала. — Так?

Все минуту молчали. Эллери медленно опустил глаза, остановив взгляд на носках своих туфель.

— Игра окончена, Шерлок Холмс, — хмыкнула Никки.

Он посмотрел на Маргарет Джордан:

— Откуда вам это известно, мисс?

— Старая история, мистер Квин, — с усталым и грустным вздохом объяснила она. — Вы не первый детектив, которому Питер пишет шифрованные записки, и, боюсь, не последний.

— Ах, — встрепенулся Эллери, — вы и о письме знаете?

— Как же можно не знать? Он, как маленький мальчик, играет в игрушки.

Тут в беседу впервые вмешался итальянец, заговорив высоким гнусавым голосом, типичным для разговорной речи профессионального тенора.

— Должно быть, сказал, что жуткое чудовище, злонамеренный дьявол Кассини, задумал однажды ночью убить его в постели. — Он горько посмеялся. — Ради миллионов!