Убийство на дуэли - страница 4

Но в силу своей мудрости Карл Иванович никогда не приводил этой пословицы. И потому что слово «псарь», имеющее оскорбительный опенок, не подходило в данном случае, и потому что Карл Иванович глубоко уважал Василия, как человека, занимавшего в доме весьма важное место. Кроме того, в годы беспечной (а порой и беспутной) молодости Бакунина Василий сыграл в его жизни особую роль. Те далекие события, можно сказать, определили судьбу Бакунина, спасли для человечества и в конечном счете сделали его тем, чем он и стал, — знаменитым явлением русского Ренессанса начала двадцатого века. Но об этих необычных событиях биографии Бакунина и Василия я расскажу как-нибудь позже.

Появление у Бакунина пристава Полуярова также требует пояснения. Бакунин сотни раз выручал его из, казалось бы, безвыходного положения, и пристав верил в него как в ниспосланного свыше спасителя. Бакунин не отказывал ему нив каких просьбах и в силу своего характера и увлеченности помогал в любых мелочах. А уж когда случались серьезные преступления, Бакунин как будто брал под свое начало департамент уголовного сыска. Конечно же, работа над гениальными сочинениями, над которыми он корпел под пристальным присмотром Василия, в этом случае замедлялась или вовсе приостанавливалась.

Именно поэтому Василий не переносил присутствия Полуярова и в конце концов запретил привратнику и швейцару Никифору впускать пристава в дом. Никакие приказы и угрозы добродушного Бакунина не действовали. Справедливо полагая, что жизнь его зависит в первую очередь от Василия и только во вторую очередь от барина, и по житейскому опыту зная, что до барина далеко, а Василий всегда рядом, Никифор общался с Полуяровым только посредством трех слов: «Барина нет дома» или двух: «Пускать не велено».

Пристав прекрасно понимал свое положение. Он сократил число визитов, но одолевал с помощью телефона. В результате из четырех телефонных аппаратов, установленных в каждом кабинете Бакунина, остался только один — в кабинете, предназначенном для сыскной работы. Бакунин пытался протестовать — но в ответ Василий перечислил недописанные главы, непроработанные источники, и барину пришлось уступить.

Когда же возникала крайняя необходимость, Полуяров все-таки приезжал, звонил из аптеки, расположенной за углом, и Бакунин впускал его в дом, после чего Василий полдня дулся на барина — прекрасно зная, что Бакунин не выносит мрачного настроения своего верного, но деспотичного Личарды. Провинившемуся со вчерашнего вечера Бакунину не хотелось усугублять положение. Но я отказался помочь ему — попади я в немилость к Василию, у меня не было бы возможности исправить положение.

Бакунин же мог в срочном порядке закончить несколько глав своих очередных трактатов и тем самым вернуть в дом мир, порядок и благоденствие. Кроме того, в крайнем случае у Бакунина имелись и другие рычаги влияния. Стоило ему завести разговор о возможной женитьбе Василия на горничной Насте, как Василий готов был пойти на любые уступки в обмен на прекращение таких разговоров. Василий хорошо знал, что рано или поздно он женится на горничной, но прилагал все усилия, чтобы отсрочить это событие, так как подозревал, что женитьба пошатнет его положение в доме, ему казалось, что в этом случае какая-то часть его ничем не ограниченной власти неизбежно перейдет к жене.

Что же касается императора всех французов, то есть Наполеона Бонапарта, упомянутого мною в связи со звоном дверного колокольчика, то дело в том, что именно так был устроен старинный дверной колокольчик в доме Бакунина. Он представлял литую бронзовую фигурку Наполеона в треуголке. Чтобы позвонить, нужно было снять треуголку и постучать ею по голове великого полководца, так надолго оставившего о себе память в России[10], — фигурка крепилась на пружинистой стальной пластинке, к которой привязывали шнурок колокольчика, отзывавшегося в доме веселым трезвоном после каждого удара по голове императора.