Убийство на Дворянской - страница 4

стр.

– Иван Василич, незамедлительно примите меры, не то я за себя не ручаюсь! – в сильном раздражении проговорил Новицкий.

Стуча хромовыми сапогами по утоптанному берегу, одной рукой придерживая блестящую бронзовую каску, другой – длинную шпагу на левом боку, брандмейстер подошел к Егупову и что-то сказал ему негромко.

– Какие притеснения? – вспылил купец. – Выдумали тоже! У меня своя очередь… Излишние деньги не брать?! А кто мне оплатит убытки?

– Ты, давай-ка тише, не то донесу полицмейстеру! И не токмо про притеснения, но и про незаконное содержание постоялого двора, сено и овес с коего продаются втридорога.

Прищурив глаза, Неверов упер руки в боки.

– Нечего здесь распоряжаться! Коллежский регистратор, а форсу-то этого сколько!.. Полицмейстером не стращайте, вывернемся!.. На паром кого хочу, того и поставлю. Очереди мне всякие нипочем!

Новицкий с руганью поднял арапник, и ударил бы купца, если бы брандмейстер не удержал его руку. А Егупов и не думал униматься.

– Что вы здесь плеточкой-то размахиваете?! – кричал он. – Только попробуйте ударить!.. Дворянин, понимаешь. Чины у нас одинаковые. Вы ничего не значите, как только поляк и такой же работник у Сенявина, как нанятые мной помощники для паромной переправы!

Хитрово-Квашнин не мог больше оставаться безучастным. Манеры паромщика, его развязность и нагловатость ему порядком наскучили. Спустившись с брички и опираясь на трость, он вплотную подошел к купцу, твердо взял его за локоть и тихо, но внятно произнес:

– Хватит бузить, любезный!

Взоры всех, кто находился на берегу, обратились на высокого широкоплечего офицера, имевшего темно-каштановые волосы, бакенбарды и усы. Нос с едва заметной горбинкой и волевой подбородок придавали его лицу выражение мужественности, говорили о наличии сильного характера. Егупов попытался высвободиться, но хватка штабс-ротмистра, забивавшего гвозди рукой, была железной.

– Пустите! – возопил купец. – Что это, в самом деле?

Один из паромщиков шагнул к нанимателю и что-то шепнул ему на ухо. Тот враз перестал дергаться.

– Господин Хитрово-Квашнин!.. Простите, не признал!.. Ох, локоть замлел!

Штабс-ротмистр хмыкнул и ослабил хватку.

– Будешь смирно себя вести?

– Воды не замучу!.. Только вы, ваша милость, тово… не говорите полицмейстеру.

Владелец Харитоновки отпустил руку купца и возвысил голос:

– Что б ты опять взялся за притеснения? Нет, уж, отвечать надо за свои поступки!

– Убытки, ваша милость…

– Довольно!.. Убытки ты уж давно все покрыл поборами… Кому очередь грузиться?

– Cенявинским, – вздохнул купец, поглаживая ноющий локоть. – И вам, как ветерану Отечественной войны и кавалеру… Господин штабс-капитан, попрошу на погрузку!

Новицкий смерил Егупова презрительным взглядом и коротко поклонился Хитрово-Квашнину.

– Позвольте представиться, штабс-капитан Новицкий Ануфрий Антонович. Управляющий винокуренным заводом полковника Ивана Григорьевича Сенявина.

Хозяин Харитоновки назвал свое имя. Через некоторое время, уже находясь на пароме со всеми крестьянами, лошадьми и гружеными телегами, Новицкий говорил новому знакомому:

– Почти двое суток пришлось ждать переправы. Я только попенял Егупову, что берет лишние деньги, а он давай чинить притеснения. Если бы не вы, Евстигней Харитоныч, не знаю, чем бы все закончилось… У крестьян дел в Петродаре полно, вон на тех двух телегах двадцать восемь мешков медной монеты для оплаты государственных повинностей, у меня cвои обязательства. По контракту, заключенному в Тамбовской казенной палате, везу в петродарские магазины две тысячи ведер полугарного вина и дюжину бочек спирта. Через неделю такое же количество вина и спирта повезу в Усмань, через две – в Козлов.

– Винокурение, надо признать, поставлено у Сенявина на широкую ногу, – сказал Хитрово-Квашнин. – Завод, кажется, стоит в сельце Малая Байгора?

– Верно, в сорока семи верстах отсюда.

– Помню, заезжал я в те места, когда служил капитан-исправником. Винокуренный завод и тогда работал бесперебойно.

Пока дворяне в подобном ключе вели беседу, паром приблизился к правому берегу и плавно пристал к нему. Началась шумная разгрузка.