Убийство в имении Отрада - страница 5
За дверями послышались шаркающие шаги, и на пороге показалась миловидная старушка в чепце старинного покроя и коричневом шелковом платье. Прищурившись и поднеся руку к глазам, она неторопливо осмотрела парадное крыльцо. Это была семидесятилетняя мать хозяина дома.
– Кто ж это к нам пожаловал? – проговорила она нараспев, остановив взгляд на госте. – Никак, Хитрово-Квашнин!
– Он, матушка, – сказал Извольский. – Приехал насовсем, в Нескучное уж больше не вернется. Сыну оставил старинное прадедовское поместье.
Отставной штабс-ротмистр поцеловал старушке морщинистую руку. На каждом пальце у нее тускло поблескивал либо перстенек, либо колечко, а на запястьях виднелись старинные браслеты с драгоценными каменьями.
– Рад встрече, Анфия Филимоновна. Как здоровье?
– Какое здоровье, отец мой?.. Живу, и слава Богу!.. Cпину отпустит, сердце прихватит, подагра утихнет, мигрень одолеет. Так-то… А ты, смотрю, вылитый Харитон Авксентьич – царствие ему небесное!.. Ну, с приездом!
– Спасибо, что вспомнили батюшку, сударыня, – поблагодарил пожилую дворянку Хитрово-Квашнин. – Он вас, насколько я знаю, уважал.
– Уважал? Он готов был сватов ко мне заслать, да Авксентий Евстафьевич запрет наложил. Олимпиаду Рахманинову вместо меня выбрал. Федцовы в глазах твоего деда были не такими родовитыми, как Рахманиновы… В старину дворяне больно разборчивы были, чуть ниже рангом сосед, на него уж и не смотрят, важничают. Время прошло, и что ж? Какую свадьбу закатила Евпраксия Ивановна Рахманинова, женив своего сына Георгия на моей двоюродной племяннице Марии, дочери секунд-майора Федцова! Молодые венчались в Знаменском, а когда ночью отправились к ней, в Казинку, то на всем протяжении пути – верст пятьдесят – свадебному кортежу дорогу освещали смоляные бочки! Такой фейерверк устроила на свадьбе, что имение едва не спалила!
– Как нашел родное гнездо? – спросил у гостя Извольский. – Слышал, управляющий не очень-то радел о Харитоновке.
– Есть, на что жаловаться. Приказчик – такая скотина, что не приведи Господь!.. Везде упущения и недосмотр, дышло ему в горло! Оставь таких подлецов без присмотра, они тебе сюрпризов-то наделают!
– Нынче это не редкость, – согласилась Анфия Филимоновна, покачивая головой. – В прежнее время того не было. Люди не вольничали, дело делали и страх имели. Помню, отец мой оставлял имение на управляющего без всякой боязни. Знал, приедет, все будет на месте, а то и с прибытком. Вот как!
– Верно, – поддержал мать Извольский. – Сегодня отовсюду слышишь: староста пройдоха, управляющий – вор, разбойник… Беда с ними! А в дальних владениях что творится? Приказчики каждый год планы повышения доходности поместий составляют, уверяют, что справятся, а приедешь к ним, конь не валялся!.. Ну, довольно об этом!.. Что ж, Евстигней Харитоныч, служил ты там, в Подмосковье, или занимался хозяйством?
Елена Пантелеевна повернулась к мужу и с удивлением воззрилась на него.
– Свет мой, забыл ты, что ли?.. Служил братец, в письмах писано.
– Ах, да, в заседателях.
Хитрово-Квашнин улыбнулся. Контузия отставного полковника нет-нет, да и сказывалась на его памяти.
– Нет, не в заседателях, Андрей Василич. Тамошнее дворянство дважды избирало меня на должность земского исправника. Опыт, если помнишь, у меня в этом деле имелся – до отъезда и здесь был капитаном-исправником.
– И как ты со своей ногой да все по этой хлопотной должности… Тебя, кажется, ранило под Малоярославцем?
– Под Вязьмой… А дело это у меня, сам знаешь, в крови. Покойный батюшка – царствие ему небесное! – еще при воеводах ловил воров да татей. Да и хромота небольшая, попривык уж, справляюсь.
– Ну, конечно, под Вязьмой. Там ты и заслужил свой орден… Многие русские офицеры проявили на поле доблесть и мужество. Всыпали тогда мы Бонапартишке! Ох, всыпали!.. Что, Анри, дали мы прикурить вашему Наполеону? – обратился Извольский к щуплому молодому человеку.
Тот сконфуженно опустил глаза, поправляя большие круглые очки в костяной оправе.
– Я за дружьба межьду француз и русский.
– Конечно, за дружбу!.. А если французики вновь сунутся к нам, то наши чудо-богатыри зададут им перца не хуже, чем в двенадцатом!.. Так, пока время позволяет, сходим-ка мы, Евстигней Харитоныч, на двор. Мне не терпится показать тебе конюшню и псарню.