Убийство в Рабеншлюхт - страница 9

Взъерошенный, потный и страшно взволнованный племянник отца Иеремии Иоганн появился на пороге церкви десять минут назад. Он еще не успел отдышаться, как начал что-то сбивчиво и путано рассказывать, отчаянно жестикулируя, и вид у него при этом был такой нелепый и несчастный, что отцу Иеремии и в голову не пришло его отчитать за странное и кощунственно недопустимое в церкви поведение. Он схватил капелло Романо, на ходу нахлобучил его на лысую макушку и торопливо двинулся за Иоганном, который, конечно же, стремительно понесся вперед, то и дело оглядываясь и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, поджидая пока его догонит отец Иеремия. Священник давно уже был немолод, одышлив, путался в полах длинной сутаны, предназначенной вовсе не для стремительного бега по сельским улицам, а для благочинного и вразумительного шествования. И все равно он двигался столь быстро, что перекинувшаяся через плечо стола словно крыло испуганно трепыхалась на ветру.

Сначала он увидел… нет, сначала он услышал, поскольку дома на Базарной площади загораживали кутузку, глухой угрожающий рокот и сразу понял, что не зря обеспокоился — и впрямь случилось что-то чрезвычайное. Священник еще больше ускорил шаг, так, что ноги окончательно запутались в длинных полах сутаны и он чуть было не упал. Пришлось остановиться. Нет, нет, надо спокойнее, пара секунд ничего не решат. Или все-таки решат? Он не успел додумать эту мысль, как повернул за угол и врезался в толпу. Похоже, вся деревня Рабеншлюхт собралась здесь и ломилась в закрытую дверь жандармского участка. Дверь отчаянно трещала, готовая податься и распахнуться, впустить в чрево кутузки всю эту галдящую ораву. Мальчишки гроздью висели на газовом фонаре, что стоял у самого крыльца, отчаянно свистели и улюлюкали. Некогда было соображать, что произошло, из обрывочной речи Иоганна священник понял, что толпа взвинчена до предела из-за Себастьяна — подмастерья кузнеца.

Как судачили о нем недобрые кумушки, Себастьян был незаконнорожденным сыном кузнеца, и только потому тот подобрал мальчишку. Не любят у нас ублюдков, предрассудки, конечно, все это, — что вне благодатного венчанного брака не может родиться приличный человек — обязательно вырастет либо пьяница, либо бездельник, либо вообще разбойник с большой дороги. Да, разумеется, Себастьян и есть непутевый, слишком озорной паренек для добропорядочных сельчан, но отец Иеремия был уверен, что это от презрительного отношения, которым наградила его сызмальства вся деревня. Будь к мальчику односельчане поласковее — цены бы ему не было. Хоть и проказник, и водится с подозрительным бродягой Альфонсом Габриэлем, но душа его — добрая, чистая. Недаром он и с умницей Иоганном подружился.

Иоганн как раз остановился возле толпы и посторонился, пропуская вперед отца Иеремию. Схватил его за сутану и, похоже, готов был проталкиваться вслед за дядей к крыльцу. В стороне стоял, не особенно стремясь протиснуться вперед, бродяга Альфонс Габриэль. Священник аккуратно отодвинул его, толкать бродягу — негоже: однорукий, увечный, упадет — затопчут до смерти, вон ведь как бесятся, ничего не видят, не слышат. Сквозь плотную стену тел отец Иеремия прорывался вперед, раздвигая людей локтями, хватаясь за чьи-то — он уже не разбирал чьи — плечи и кричал прямо в уши, что ему надо пройти вперед. Худо-бедно пропустили, хотя несколько основательных тумаков священнику и досталось: он очень надеялся, что не специально его задели, все-таки скверно, если сельчане остервенели настолько, что потеряли уважение к священному сану. Лиц священник уже не различал, только приметил, что не видит кузнеца Генриха — тот мог бы помочь сейчас, все-таки речь шла о его подмастерье, а может быть, даже и сыне. А помощь, скорее всего, потребуется. И, возможно, прямо сейчас — кто-то висел на решетке окна, старательно пытаясь ее оторвать, кто-то кричал, что нужно принести из соседнего двора бревно и вышибить дверь. Что же такого набедокурил на этот раз Себастьян? Знать, серьезно напроказил, и, похоже, это недобро закончилось.

Отец Иеремия, тяжело дыша, взгромоздился на крыльцо, хотел повернуться к толпе, чтобы успокоить прихожан, но не успел — дверь распахнулась и на пороге возникла мощная фигура господина Вальтера Бауэра, деревенского жандарма. Бауэр держал в руке револьвер и свирепо вращал круглыми выпуклыми глазами. Лицо его было багровым.