Убийство в стиле - страница 12

И у него мелькнула мысль, что, знай зрители то, что знал он, — что ведущей актрисе, едва занавес опустится, суждено узнать какую-то пока еще ей не известную тяжкую новость, они возликовали бы даже еще больше.

В любом случае после продолжения действия, которое не было ни слишком длинным, ни слишком коротким, но в самый раз, как миска с овсянкой медвежонка, скетч достиг своего триумфального завершения. «Убитый» внезапно вскочил на ноги и, повернувшись к залу, позволил своей манишке задраться на его груди столь же потешно, как у циркового клоуна. Под ней на рубашке были написаны три слова «С ПЕРВЫМ АПРЕЛЯ».

— Куда угодно, — объявила Кора, — но только не в «Плющ».

Было чуть больше половины одиннадцатого, когда они втроем остановились на ступенях «Королевского театра», чтобы обсудить, где поужинать вместе.

— Но, Кора, — заспорила Эвадна, — ты же обожаешь «Плющ».

— Прежде, дорогуша, прежде, — протянула Кора, стягивая на шее светлое боа. — Ты, кажется, забыла, что я покинула этот фривольный мир. Бедной одинокой малютке Коре хватит объятий и проклятий, и перепрыгивания из-за одного столика за другой.

— Чушь! Я видела тебя там всего на прошлой неделе.

— А, да, — ответила актриса оборонительно, — но ведь я обедала с Ноэлем. Я хочу сказать, Ноэль…

— Ну, хорошо, держись за свои глупости. Но суть в том, что сейчас холодно, а время позднее. Мы ужинаем или нет? А если да, то где?

— Как насчет «Кит-Кэт»?

Кора обернулась к Трабшо, который до этих пор воздерживался от участия в дискуссии, и не только из-за незнакомства с модными ресторанами столицы, но также и потому, что, по его убеждению, любое его мнение обе его внушительные будущие сотрапезницы пропустили бы мимо ушей.

— Вы его знаете? — осведомилась Кора. — В Челси, на Кингз-роуд. Поначалу это был «Кафка-клуб». Затем он стал «Кандинский-клуб». Теперь это «Кит-Кэт-клуб». Одно из заведений, которые переименовываются сотни раз, но всегда остаются в моде.

Ответ Эвадны Маунт был коротким и исчерпывающим.

— Я абсолютно отказываюсь ехать в «Кит-Кэт», — сказала она. — Еда на вес золота и такого же вкуса. Но вот что, — сменила она галс, — если тебе хочется чего-то вдали от избитых путей, то я знаю простой чудесный китайский ресторанчик в Лайм-хаусе. Поломка столиков не исключена, а вот перепрыгивание — полностью. Что скажете вы, Юстес?

Старший инспектор замялся.

— В чем дело? Или вы боитесь, как бывший фараон, быть застигнутым в притоне всех грехов? Право, вам нечего опасаться. Откровенно говоря, ничего более респектабельного и представить себе невозможно.

— Нет-нет, дело не в этом.

— Так в чем же?

— Видите ли, — объяснил он, — я однажды попробовал китайскую кухню. Когда мы с женой уехали провести воскресенье в Дьеппе. Я просто не сумел совладать с этими… как они там называются?

— Вы имеете в виду палочки для еды? Чопстики?

— Да-да, именно. Чопстики. Никак не мог с ними управиться. Такое было ощущение, будто я ем на ходулях, знаете ли.

— Ну конечно, Трабберс не хочет есть китайскую дрянь в Ист-Энде! — сказала Кора Резерфорд. С жалобным вздохом она еще глубже погрузилась в свое боа. — Вижу, я, как всегда, должна принести в жертву себя. Ну, что же, раз это должен быть «Плющ», пусть будет «Плющ». Allons y, les enfants![5]

— Умру без сигаретки!

Короткую поездку на такси спустя, их уже уютно водворили за один из самых желанных столиков «Плюща». Дамы заказали парочку экзотических коктейлей, Трабшо одобрительно принял в круг своих знакомых виски с содовой, а нарождающийся разговор дожидался только, чтобы Кора закурила свою сигарету.

Это было настоящее представление. Для актрисы сигарета была шестым пальцем. Один раз она даже томно информировала впечатлительную хроникершу «Воскресного подсолнуха», что она не способна созерцать микеланджелово изображение Бога, вдыхающего жизнь в Адама, не усматривая тут аллегории — аллегории, милочка! — бессмертного жеста курильщика, предлагающего огонек зажигалки другому курильщику. Хроникерша была подобающе поражена, как, предположительно, и ее читатели.

Теперь сигарета была извлечена из платинового портсигара, вставлена в смоляно-черный мундштук из черного дерева, зажжена, блаженная затяжка сделана, и Кора Резерфорд была готова вернуться в мир живых.