Учение древней Церкви о собственности и милостыне - страница 44

.

Мы передали словами Климента наиболее существенные мысли из его сочинения «Кто из богатых спасется». Нетрудно заметить, что в этом со­чинении Климент глухо борется с каким-то направлением христиан­ской мысли в отношении богатства. И мы думаем, что не будет натяжкой предположить, что в данном случае Климент имел в виду тот крайний бук­вализм в понимании слов Христовых богатому юноше, который мог пред­ставлять дело так, что раздача имения сама по себе служила признаком нравственного совершенства и как бы оправдывала другие грехи, с каким ложным представлением боролся и блаженный Августин[343]. Рассуждение Климента со стороны его основной идеи и направлено, как нам думает­ся, к раскрытию ложности такого понимания христианского идеала; и в данном случае Климент внес ценную черту в уяснение христианского отношения к богатству, когда приложим к нему общий христианский принцип, что возвышает и оскверняет человека не внешнее, но то, что исходит из нашего сердца. Что же касается той мысли Климента, будто в понятие христианского совершенства не входит признак и внешнего отречения от богатства, то здесь он стоит совершенно одиноко в ряду древнецерковных писателей. И эта мысль Климента не только не согласна с учением отцов и учителей Церкви, но в действительности не мирится и со взглядами самого Климента на этот вопрос в его других сочинениях, и даже в значительной мере с советами этого же сочинения — «Кто из богатых спасется». Как только Климент заговорил о должном отношении к богатству, так заговорил общецерковным языком. Он утверждает, что надо давать всякому просящему, вовсе без разбора[344], что подробнее мы раскроем в следующей главе нашего труда; а для защиты и охраны богатст­ва, как мы видели, приглашает собрать такое войско, которое «сохранит» богатство только в истинно христианском смысле, то есть оно немедленно утечет к нуждающимся. Вообще, Климент настойчиво проводит ту идею, что владеть богатством нужно не ради себя, а более «из-за собратий»[345], и в направлении к осуществлению этого принципа последовательно при­ходит к выводу, что идеалом христианского общежития должно быть об­щение имуществ и отсутствие деления на богатых и бедных, как мы уже видели это раньше[346]; а в отношении каждого к богатству он признает «лучшим и славнейшим учением» именно то, которое рекомендует раз­дачу богатства, именно то, против чего так односторонне восставал сам Климент в своем труде «Кто из богатых спасется». «Лучшим и славней­шим учением, — говорит он, — постоянно должно быть считаемо это: муж добрый, мудрый и праведный собирает себе сокровища на небе. Он обращает свое земное имущество в деньги и раздает оные бедным, полу­чая за то непреходящее сокровище там, где нет ни моли, ни воров. Такой, поистине, блажен, хотя бы он малозначителен был, слаб и бесславен: он становится собственником богатства величайшего и нетленного. Не тот богат, кто владеет имуществом и оное бережет, а тот, кто им делится: да­яние, а не обладание нас осчастливливает. Но щедролюбие есть плод ду­шевной настроенности; истинное богатство заключается, значит, в душе. Только люди добрые могут быть считаемы за истинно богатых»[347]. Ясно само собой, что при таком взгляде на богатство и при убеждении в жела­тельности общения имуществ и равномерности в обладании благами мира в среде христиан Климент был горячим противником роскоши в христи­анской жизни. «Знаю, — рассуждает он, — что Бог дал нам право на­слаждаться, но только в пределах необходимого, и по Его воле наслажде­ние должно быть общим. Это не в порядке вещей, чтобы один в изобилии жил, тогда как многие терпят нужду. Как много славнее благодетелями многих быть, нежели в великолепном доме жить! Как много умнее свое имущество на людей издерживать, чем на золото и драгоценные камни!... Кому расширенное поместье столько пользы принесет, как расточение благодеяния!... Простота есть предвестница святости: она сглажи­вает неравенство имуществ, она помогает от своих излишков нужде»[348]. И как на пример простоты и в качестве доказательства греха роскоши в христианской жизни Климент указывает на