Ученик дьявола - страница 5

— Только если мальчик талантлив, — вставил Худ.

— Я в этом нисколько не сомневаюсь, Эдмунд. Не надоело вам бездельничать? Вот только что Ник говорил о королевском хоре. Разве тебе не досадно, что мальчишки в Блэкфраерсе выступают каждый день, а мы сидим здесь сложа руки? Театры под крышами процветают, а такие, как мы, остались без работы по милости природы! Так не заняться ли нам делом? Нам сделали предложение — надо хвататься за него обеими руками! Сейчас нас зовет сэр Майкл Гринлиф — а вдруг среди его гостей найдется человек, который в другое время тоже нас куда-нибудь пригласит?

Джилл все еще сомневался:

— Да, но что делать с мальчиком, которого нам навязывают…

— Выход очень простой, — решился Николас. — Надо встретиться с Джеромом Страттоном и хорошенько его расспросить. Поглядим на его сына — может, он прирожденный актер. А если мальчик не подойдет, мы вежливо откажемся.

— А если выясниться, что он талантлив, — просиял Фаэторн, — мы примем его в труппу и будем брать с его отца деньги на содержание! Это самый мудрый совет, который я от тебя слышал, Ник. Я как чувствовал, что не зря тебя позвал. Ну так как, решено? — Он окинул взглядом товарищей. — Устроим Дэйви Страттону экзамен?

— Зря вы меня не слушаете, — вздохнул Джилл.

— Да брось, Барнаби, — подмигнул Фаэторн. — Я-то думал, ты первый согласишься взять мальчонку в труппу. С детворой ты проводишь времени куда больше, чем все мы. Может быть, юный Дэйви окажется бездарем, но он наверняка в сто раз милее Джона Таллиса…

Фаэторн рассмеялся своей шутке, а Джилл погрузился в обиженное молчание.

В общем, все были рады предстоящему выступлению в особняке в Эссексе. Их ждет стол, кров и благодарная публика. Николасу не терпелось поскорее поделиться новостями с друзьями — другими актерами труппы.

— Благодарю вас, джентльмены, — произнес Фаэторн, поднимаясь со стула. — А теперь кликнем-ка этого мерзавца, хозяина. Пусть принесет бутылку мадеры, нам есть что отпраздновать… Поглядите, друзья, — Фаэторн кивнул на окно, в которое проник солнечный луч, — наконец-то погода меняется. Солнце пробилось сквозь тучи, чтобы благословить наше начинание, — это знак!

— Угу, — буркнул Джилл, — самый дурной из всех возможных.

Но никто не расслышал этих слов…

— Ну-с, мой мальчик, — самодовольно улыбнулся Джером Страттон, — как тебе?

— Очень мило, отец, — отозвался Дэйви.

— Мило? Мило, говоришь? — Джером был возмущен. — И это все? Королевская биржа — одна из главных достопримечательностей Лондона, а ты — «мило». Присмотрись, Дэйви. Прислушайся. Слышишь гул? Это заключаются тысячи контрактов. Мы в самом сердце города, здесь покупают, продают, сколачивают состояния и теряют все до гроша. Отсюда ведут свой род целые торговые династии. Для таких купцов, как я. Королевская биржа — дом родной.

— Да, отец.

— Вот я зачем и привел тебя сюда. Чтобы ты увидел все ее величие.

— Да, она очень… большая.

— Милая? Большая? Не шибко же ты балуешь ее эпитетами. Королевская биржа — настоящее чудо света. Я был чуть старше тебя, когда тридцать с лишним лет назад сэр Томас Грешем заложил в ее основание первый кирпич. Видишь вон того кузнечика на самом верху колокольни? Это эмблема с герба Грешема. Чтобы мы помнили о сэре Томасе.

— Да, отец.

Вокруг них сновали купцы и банкиры, головы которых были заняты чем угодно, но только не воспоминаниями о покойном основателе Королевской биржи. Они с жаром обсуждали условия и детали контрактов, размышляли о вложениях, ходатайствовали о займах, обменивались слухами. Все было точно так же, как и дома. Джером Страттон часами говорил с дельцами на понятном только им языке, а на Дэйви, сидевшего в этой же комнате, обращали внимания не больше, чем на мебель. Мальчику трудно было полюбить торговлю, которой отец посвятил всю свою жизнь. Королевская биржа подавляла своим размахом, и Дэйви чувствовал себя все неуютнее.

— Большую часть материалов привезли из-за границы, — Страттон вернулся к прерванной лекции, — шифер — из Дорта, панели и стекло — из Амстердама. Источником вдохновения для архитектора служили работы итальянских мастеров. Так что, считай, биржу строили всем миром. И это правильно: великому городу — великая биржа! — Он улыбнулся и, поддразнивая сына, спросил: — А может, ты думаешь, что Лондон тоже всего-навсего «милый» и «очень большой»?