Ученик дьявола - страница 6

6 000 000.

И он подумал: тут что-то не так, кто-то по ошибке добавил ноль или два, это же в три раза больше, чем людей в Лос-Анджелесе. Но потом, в другом журнале (на обложке была женщина, прикованная к стене, а мужчина в нацистской форме приближался к ней с кочергой в руке и ухмылкой на лице), он опять увидел:

6 000 000.

Голова стала болеть сильнее, во рту пересохло. Смутно, словно издалека, он слышал, как Фокси говорил, что ему пора ужинать, Тодд спросил Фокси, нельзя ли побыть в гараже и почитать, пока тот будет есть. Фокси взглянул на него с недоумением, пожал плечами и разрешил. И Тодд читал, согнувшись над кипами старых настоящих военных журналов, пока мама не позвонила и не спросила, собирается ли он вообще идти домой.

Как ключ в момент открывания замка.

Во всех журналах говорилось, что все, что произошло, было ужасно. Но все истории имели продолжения в конце книжки, и когда переходишь к нужной странице, видишь, что вокруг слов о том, как ужасно это было, полно рекламных объявлений о продаже немецких ножей, ремней и касок, а рядом — «волшебный корсет», патентованный восстановитель для волос. Продавались фашистские флаги со свастикой и нацистские «парабеллумы», игра под названием «Танковая атака» и тут же разнообразные уроки и предложения разбогатеть на продаже туфель на каблуках для мужчин невысокого роста. Говорят, что это было ужасно, но похоже, что многим было просто все равно.

Как первая любовь.

Да, он хорошо запомнил тот день. Запомнил все, связанное с ним: пожелтевший настенный календарь за давнишний год на черной стене, масляное пятно на бетонном полу, оранжевую веревку, перетягивающую связки журналов. Помнил, как сильно начинала болеть голова, когда он думал об этой невероятной цифре:

6 000 000.

Он запомнил свою мысль: «Я хочу знать обо всем, что происходило в тех местах. Все. И хочу знать, где больше правды — в статьях или рекламных объявлениях, помещенных рядом».

Он вспомнил миссис Кролик Андерсон, когда, наконец, запихнул коробки обратно под лестницу, и подумал: «Она была права. Я нашел свой главный интерес».

Дуссандер долго глядел на Тодда. Потом прошел через гостиную и тяжело опустился в кресло-качалку. Снова посмотрел на Тодда, не в силах понять чуть мечтательное, чуть ностальгическое выражение на лице мальчика.

— Да. Я заинтересовался этим после журналов, но мне показалось, что многое из того, что написано, — чушь собачья. Поэтому пошел в библиотеку и узнал гораздо больше. Кое-что было даже покруче. Сначала противная библиотекарша не давала мне посмотреть, потому что это во взрослом отделе, но я сказал ей, что мне нужно для школы. Если для школы — тогда можно. Хотя она все равно позвонила отцу. — Тодд презрительно поднял глаза вверх. — Она думала, что отец не знает, чем я занимаюсь, понимаете?

— А он знал?

— Конечно. Мой отец считает, что дети должны узнавать о жизни все и как можно раньше — и плохое, и хорошее. Тогда они к этому будут готовы. Он говорит, что жизнь — это тигр, которого надо ухватить за хвост, и если не будешь знать его повадки, он тебя загрызет.

— Да-а-а, — протянул Дуссандер.

— И мама так считает.

— Да-а.

Дуссандер, похоже, был настолько изумлен, что плохо понимал, что происходит.

— Во всяком случае, — сказал Тодд, — в библиотеке оказалось много нужной информации. Наверное, сотни книг, где написано о нацистских концлагерях, хранятся в библиотеке Санто-Донато. Оказывается, многие читают об этом. В этих книгах не так много фотографий, как в журналах Фокси, но подробности просто потрясают. Стулья с гвоздями, торчащими из сидений, специальные щипцы для вырывания золотых зубов, отравляющий газ, выпускаемый из душевых распылителей. — Тодд покачал головой. — Вы здорово перегнули палку тогда, знаете? В самом деле.

— Перегнули, — тяжело вздохнул Дуссандер.

— Я провел исследовательскую работу, и знаете, что мне поставили? Пять с плюсом. Конечно, мне надо быть осторожным. Приходится все писать определенным образом. Приходится быть осторожным.

— Определенным образом? — спросил Дуссандер.

Он взял еще одну сигарету дрожащей рукой.