Училище на границе - страница 8

стр.

Эту оцепенелую неподвижность вдруг нарушил другой новичок. Робкий с виду мальчик с девичьим лицом, он несколько скованной походкой приблизился к четверокурснику и совершенно серьезно сказал:

— Не поминай имя господне всуе.

Разноглазый оторопело уставился на него и только теперь потерял наконец самообладание. Он начал заикаться. Мы поняли только, что он ругает нас, этаких-разэтаких новичков; потом он неожиданно повернулся на каблуках и выбежал вон.

Кто-то засмеялся. Я повернулся к своему соседу и тревожно спросил: «Чего ему от нас надо?» Но тот только равнодушно пожал плечами. Этот пухлый мальчик с оттопыренными ушами продолжал стоять раскрыв рот, затем, словно преодолев испуг, нагнулся, достал из-под кровати свою сумку, из сумки картонную коробку, открыл ее, выбрал одно из уложенных в ряд песочных печений, съел его; потом проделал все в обратном порядке: положил коробку в сумку, сумку под кровать и, наконец успокоившись, уселся на краю своей постели.

Габор Медве стоял в одиночестве у окна, облокотившись о подоконник.

Еще один наш товарищ, большеротый, с густыми бровями, подбежал к стеклянной двери и с любопытством посмотрел вслед уходящему четверокурснику. Потом он подошел к новичку с девичьим лицом и, улыбаясь, вежливо спросил его:

— Тебя как зовут?

— Тибор Тот, — ответил похожий на девчонку мальчик. Он не улыбнулся в ответ густобровому. Его тонкое, нежное лицо оставалось безучастным. Глаза удлиненные, словно миндалины, смотрели из-под длинных ресниц холодно и сдержанно.

— Хо-хо, здорово ты его срезал, — с непоколебимой приветливостью продолжал большеротый парень.

— Кого?

— Да этого полоумного, который ругался.

Лицо Тибора Тота выразило удивление:

— Почему полоумного?

— А разве нет?

— Возлюби ближнего своего, как самого себя, — ответил похожий на девочку Тибор Тот.

Теперь уж на него смотрел и я, смотрел мой сосед, даже Габор Медве отвернулся от окна.

— Как, как?

Тибор Тот повторил сказанное упрямо, но безо всякой враждебности. В его лице отроковицы сквозило что-то бесстыдное, но тем не менее было видно, что он не шутит. Густобровый не знал, что и сказать. Он озабоченно переминался с ноги на ногу, пока, на его счастье, из умывальни не вернулся парень с цыганской внешностью, который очень бегло и толково отвечал на приемном экзамене. С полотенцем и мыльницей в руках он направился к ним, заметив видимо, что случилось нечто необычное.

— В чем дело? — взглянул он на Тибора Тота.

Но ответил ему другой.

— Так тебя здесь не было?

— Нет. Я мыться ходил, — ответил вновь прибывший и затем сделал то, чего не сделал ни один из нас, — протянул руку и представился: — Пал Цако.

— Аттила Формеш, — ответил густобровый. Мы уже слышали утром имена друг друга, но были тогда еще слишком взволнованы и не запомнили их, однако теперь мне казалось, что я уже знаю это имя. Цако по очереди перезнакомился со всеми. Бросив на кровать умывальные принадлежности, все еще голый по пояс, он подошел к моему соседу. Пухлый веснушчатый паренек разогнулся, время от времени он вытаскивал сумку из-под кровати, из сумки доставал коробку, из коробки печенье, которое съедал, потом укладывал коробку в сумку, а сумку под кровать, и Цако подошел к нему как раз в тот момент, когда он еще раз для верности наклонился проверить, крепко ли запер сумку. Итак, он разогнулся и бесстрастным голосом сказал:

— Элемер Орбан.

Он был не столько толстый, сколько пухлый. Из-под высокого воротника его кителя выглядывал краешек белой, накрахмаленной полотняной полоски, которую унтер-офицер Богнар назвал «подворотничком». Нам, новичкам, выдали не летнюю тиковую форму, а черную суконную — «Waffenrock»[3], с медными пуговицами, и брюки из такого же черного сукна, — длинные брюки, в которых мы еще никогда не ходили. Между тем стояла чудесная, теплая осень. Точнее, конец лета, хотя здесь, среди гор, небо уже смотрело чуть-чуть по-осеннему.

И Габор Медве смотрел из окна на это небо. Во всяком случае, его рукопись, написанная от третьего лица единственного числа, которая попала ко мне спустя тридцать четыре года, начинается именно так.