Ударная армия - страница 15

Высоченная дверь веранды — не иначе, дубовая, ишь какая резная — распахнулась, вышел старый фриц в вязаной шапке, в зеленой куртке с меховой опушкой по подолу, в желтых шнурованных ботинках до колен…

Морда бритая, только на подбородке — седая бородка клинышком, словно кто после пива плюнул.

А за стариком — мальчишки и девчонки выходят, табунятся, потом быстро по четверо в ряд разбираются, за стариком медленно идут…

— С мешками, глянь, Юр…

— Рюкзаки это, темнота ты, Николаич…

И тут девчоночка — двенадцать ей, никак не больше, крайняя слева в первом ряду, в синем пальтишке, синей шапочке — варежками синими лицо закрыла…

Обернулся старик, закричал что-то на девчонку.

— Смываются, — сказал Ковшов. — Эвакуация, а?

— Похоже, — сказал Борзов и покачал головой, забросил ремень автомата на плечо, из-за сосны вышел, через сугробик с краю площадки перед крыльцом перебрался на разметенный от снега черный асфальт.

Юрка — за ним (только автомат наготове).

— Ротармистен! — крикнул какой-то мальчишка.

И не шелохнется никто в колонне.

Борзов смотрел на ту девчонку, в синем пальтишке.

Личико-то у нее… ангелы такие бывают на церковной стене.

«Господи, боятся-то как маленькие…» — только и подумал Борзов.

— Не тыркай ты своим самопалом, чудак, — сказал он Юрке, медленно подступил к старику.

— Вы… папаша, нас не бойтесь. Детишек русские никогда не забидют, папаша…

Борзов еще шаг сделал, руку протянул и девчонке в синем пальтишке по розовой щеке тихонько провел.

— Ну, ну… Дунечка ты немецкая, не бойся, дурочка…

— Геррен зольдатен! — сказал старый фриц, бородкой подрагивая, и ладонь к щеке приложил. — О-о, геррен зольдатен!

— Шуле? — сказал Юрка, белобрысые брови хмуря.

— Я, я, рихтиг! — крикнул какой-то мальчишка.

— Эвакуацию отменяю, понятно? — сказал Юрка. — Никс эвакуация! Понятно? Опоздали. Хир быть! Хир! Унзер Красная Армия капут Гитлер махен унд аллес ин орднунг! Понятно?

— Я, я, герр шержант! — торопливо сказал старик. — Яволь, герр шержант!

— Ду — директор изт?

— Да, да, так! Ужье… двасать лет, да, герр, шержант! Этого школа, да, товарищ шержант! Это больни дети… детушки… Туберкулез, да. Живем лесе, да.

— Бежать вам некуда, кругом наши. Понятно? Эвакуация никс! Дошло?

— Дошло… однако.

— Однако? — Борзов усмехнулся. — В России, папаша, бывали?

— Да, был Россия. Первая война был. Плен, понимайте? Омск был, да. Два года лагер, немножко революцьон, поехаль домой, Германия…

— Во — земляки! — засмеялся Юрка. — Ну, земляк, давай-ка ты обратно маришрен махен. Нах хауз, ферштеен?

— Корошо.

— Поглядим, товарищ гвардии младший сержант, из школу, а? — сказал Борзов, прищуриваясь (по званию обращался к Юрке только в особых случаях).

— Некогда! Прочикались тут. Пошли!

Юрка козырнул директору, Борзов тоже.

— Бывайте здоровы, — сказал Борзов.

— До свидани, господа, — сказал директор.

Юрка и Борзов зашагали по аллее к воротам.

— Между прочим, Николаич, войну отломаем, я в пединститут пойду, — сказал Юрка, оглядываясь.

— Дело хорошее. Это очень дело хорошее, Юра.

— А у директора-то… морда самая паскудная, заметил?

— Да полно, — засмеялся Борзов.

— Глаза у него… тухлые какие-то.

— Брось.

Автоматная очередь (из немецкого автомата — это Борзов с Юркой сразу определили по звуку) бросила их на асфальт…

Развернувшись головами к дому, они поползли налево, к соснам.

Еще ударила очередь…

Видели Борзов с Юркой: последние мальчишки и девчонки убегали за правый угол дома…

А на асфальте перед крыльцом лежал кто-то в черной шинели, в каске и бил из автомата…

— Юрка, погоди, не стреляй! Детишек зацепишь! — крикнул Борзов.

— Ну, гад гитлеровский, — сказал Юрка. — Лежи, Николаич, я в обход возьму сволочь…

Юрка вскочил и успел сделать несколько шагов до ближней сосны.

Длинная очередь ударила от дома… Юрка обхватил сосну… И упал навзничь…

— Юрка!.. Да ты… да что ты?!

Борзов дал очередь — и темная немецкая каска ткнулась в асфальт…

Он лежал рядом с Юркой…

— Юра… за… зацепило, Юра?

— Глаза… плохие…

Белесые брови Юрки дрогнули и замерли.

Было тихо.

Упала с ветки шишка, стукнулась о сапог Юрки…

Борзов сидел возле мертвого Юрки и держал в замерзшей ладони шишку.