Ударная сила - страница 29
Тогда, в прошлом году, Овсенцев вернулся из Кара-Суя и ко мне: «В «сигме» все дело... Надо брать тайм-аут, форсировать новую «сигму». От меня он ринулся к Главному. Вот тогда-то в лабораторию и явился «сам». «Пришел посмотреть. Сказали, что у вас есть новая «сигма» и она панацея от всех наших бед».
Сам понимаешь, не мог я тогда сказать, что она есть: готов ведь был только макет.
Борис Силыч после того посоветовал Овсенцеву... отдохнуть и принес две путевки в Ялту, в санаторий — ему и жене. «Вот, Сергей Александрович, вручите завтра».
Так-то, Алеша. Но есть продолжение этой истории.
Двенадцатого января в лаборатории мы устроили встречу «старого» Нового года. Марат Вениаминович Овсенцев «со товарищи» явились ко мне: «Сергей Александрович, всей лабораторией, коллективно, посидеть не возражаете? А то встретимся теперь уже в следующем году».
Посидеть так посидеть. Согласился.
Подвыпив, Интеграл оттеснил меня к лабораторным координатным шкафам, задышал в лицо: «Не-ет, вы скажите, Сергей Александрович, вы коммунист, да? Вы думаете, я не вижу, как охладели к своей новой «сигме»? Не вижу, да? Тошно! Тишина в нашей лаборатории, в пору бежать, закрыв глаза... И думаете, не понимаю, почему тогда шеф две путевочки мне в санаторий пожертвовал? Но вы-то, вы-то...»
Словом, Интеграла пришлось успокаивать общими усилиями, от меня он ничего не добился в тот вечер: не говорить же было о своих сомнениях... Интеграл скрипел зубами, встряхивал рыжей волосней, тянул: «Не-ет, так не оставлю!..»
В метро, когда я ехал домой, клещами взяла тоска: посоветоваться с кем-нибудь, но с кем? Ты далеко, да и вообще не знаю, что у тебя у самого делается на головном объекте. Костя, наш журналист, все время в разъездах.
Впрочем, кажется, начал жаловаться... А вот это тебе будет небезынтересно услышать. Весь январь и февраль день за днем в Кара-Суе отрабатывалась программа заводских испытаний — число пусков ракет возрастает. Как-то подбили итог — ого, более полуторы сотни пустили! Набираем статистику, вычисляем проценты «за» и «против», подсчитываем вероятности. По старой «сигме» тоже набираем статистику: сколько раз из скольких работает устойчиво. Что ж, процент вполне приличный, отвечает тактико-техническому заданию... Новые блоки «сигмы» в лаборатории стоят под прогоном — тоже набирается статистика. Это уже делаем с Интегралом вроде по секрету. Как откроемся, аллаху известно. Похоже, Алеша, пока я бросился в омут...
После того новогоднего «взрыва» Овсенцев молчит, замкнулся, хотя упрямо возится возле новой «сигмы», но у него «челночные операции»: мотается между лабораторией, заводами, монтажным управлением и Кара-Суем. Чудак, «так не оставлю!».
Был с шефом на совещании. О твоем головном объекте тоже говорили, будто к сдаче будет готов в конце марта. Это так?
Ну вот, Алеша, письмо дописать не дали: жизнь внесла свои коррективы... В лабораторию ворвался Овсенцев, кричит: «Шефу — ура! Программа «заводских» кончилась. Принято решение, приступить к государственным испытаниям!»
Вот тебе и сенсация. Письмо заканчиваю. Надеюсь, скоро увидимся, последняя весть меняет кое-что: как говорится, впереди финишная прямая... Хотя так ли? На поведение «сигм» обрати внимание. Важно!
Жму руку. Привет Вале и девочкам.
Умнов».
2
На заседании Фурашов пробыл недолго. Настроение всех членов рабочей подкомиссии — военных и штатских — было благодушным. Фурашов, получив от Сергея Умнова письмо, знал, что в Кара-Суе, в полигонных условиях, начались государственные испытания «Катуни», и, видно, по этой причине тут, за столом, среди штатских представителей не оказалось «величин первого порядка» — ни Главного конструктора Бутакова, ни представителя от промышленности Волнотрубова, ни Сергея Умнова, «правой руки» Главного.
«Все ясно, — подумал Фурашов, — расчет верный: если в Кара-Суе испытания пойдут успешно, здесь, на месте, на головном объекте, они тоже пойдут без труда».
Инженер-полковник Задорогин, сидевший во главе стола, оглядел присутствующих весело и живо; вся его радость, неудержимая и открытая, какой он не стеснялся и словно бы хотел, чтобы она передалась всем, отражалась сейчас на его волевом, еще не старом лице, словно он говорил: «Вот смотрите, я радуюсь и не боюсь этого и вам советую!»