Удержать высоту - страница 22

Он опять приветливо улыбнулся:

— Впрочем, говорить об этом пока рано. Лучше, Петро, расскажи, как воевал? Как настроение людей? Что из себя представляют твои бойцы? В каких переделках им выпало побывать?

В комнату вошел полковой комиссар Губарь, тоже знакомый Шутову по Коломне. Пожал руку. Стал внимательно слушать. И Петр, не скрывая ничего, рассказал о том, какие трудности выпали на их долю, о нехватке снарядов и мужестве артиллеристов, их готовности сражаться до конца — умереть, но не пропустить врага. Не умолчал и о залпах так поразившего их неизвестного оружия, которое солдаты тут же окрестили «адской машиной».

Комиссар переглянулся с полковником.

— А вы хотели бы командовать такой «адской машиной?»

Шутов не успел ответить.

— Сегодня с тобой будет беседовать в ГАУ военинженер 1-го ранга Аборенков, — добавил полковник. — Наверное, предложит новую должность. Какую, сказать не имею права, но советую не отказываться…

Петр постучал в затянутую черным дерматином дверь кабинета, обозначенного на его пропуске, и, распахнув ее, печатая шаг, подошел к широкому столу, за которым сидел немолодой военный инженер с бритой круглой головой. За сводчатым, убранным в тяжелую раму окном темнели красные стены Кремля.

— Хотим назначить вас командиром дивизиона гвардейских минометов, — без предисловия заявил Шутову хозяин кабинета. — Слышали о таком оружии?

— Нет.

— Ничего удивительного. Оно секретное. Есть не на всех фронтах, но силу его и мощь враг уже испытал на себе не раз.

Шутову вспомнился бой под Славитином, брызжущие огнем алые молнии, вонзающиеся в ряды наступавших гитлеровцев, панический ужас мечущихся по лугу, обезумевших фашистов. Но ничего не сказал. Не был уверен, о том ли оружии идет речь, а спросить не решился.

— Как думаете, справитесь? — спросил его военинженер.

— Постараюсь.

— Вот и отлично, — поднялся из-за стола Аборенков, дав понять, что беседа окончена. — Завтра в 6.00 прибыть за назначением. А пока — свободны.

Старший лейтенант сдал пропуск часовому, вышел из старинных ворот на улицу Разина.

Сентябрьская Москва была прекрасной, как всегда в эту пору. В переулках, двориках Китай-города, за решетчатой оградой Академии Дзержинского пламенели рыжими подпалинами первого осеннего золота клены и вязы. Плавно несла свои воды река, отражая в темном зеркале гранит набережной, ажурные фермы мостов. Улицы, проулки, по которым лежал его путь, сверкали чистотой. Хотя тех, кто убирал их, подметал, приводил в порядок, собирая листья, не видно. Конец дня — обычно в городе часы пик, а прохожих нет. Даже на таком вечно шумящем, кипящем людским водоворотом торговом пятачке, как Зарядье.

Только вооруженные патрули прошагают вдоль набережной да промчит полуторка с сумрачными солдатами или затянутыми брезентом ящиками.

На перекрестках то тут, то там — баррикады из мешков с песком и стальных ежей. Кремлевские башни затянуты масксетями. Над рекой перекинуты фанерные макеты мостов. Многие здания, в том числе и электростанции МОГЭС, тоже неузнаваемо изуродованы маскировкой. Да, война, близость фронта не красили город.

Но все равно. И такая, пустынная, тревожная, готовая к бою Москва была близка и любима ему, старшему лейтенанту Шутову. Дорога его сердцу, как и сердцам незнакомых с ней сотен тысяч солдат, что встали грудью сейчас на ее подступах, на недалеких рубежах обороны столицы.

Петр торопливо шагал по набережной. Миновал устье Яузы, поднялся на Швивую горку, к Таганке, Гончарному переулку. А вот и его дом с цифрой «7» под разбитой лампочкой. Видно, какой-то шалун угодил из рогатки, а может, специально ударили палкой для светомаскировки. Соблюдают ее в городе неукоснительно. В окнах, несмотря на сгущающиеся сумерки, не светилось ни одной лампочки.

Он взбежал на свой этаж и растерянно остановился перед дверью, увидев на замке белую полоску бумаги и размытую чернильную печать.

Все понятно. Семьи офицеров — слушателей академии эвакуированы. Об этом ему сказали еще на фронте, в полку. Но как-то не верилось, что своих он не застанет: ни Тони, ни сына. Куда их увезли? Говорили, в Чкаловскую область, в какое-то Абдулино. Адрес, наверное, есть у домоуправа или у коменданта академии. Он его обязательно узнает. Но сейчас идти почему-то никуда не хотелось.