Удивительные приключения Яна Корнела - страница 8

В полдень мы действительно получили хлеб. Батюшки, настоящий хлеб! Тогда у нас уже мало кто отваживался молоть зерно на мельнице, — ведь это было бы то же самое, что везти сверкающее золото через лес, кишащий разбойниками. Каждый предпочитал варить из пшеницы и ржи кашу прямо вместе с шелухой. А сейчас мы снова уминали настоящий хлеб с мякишем и пропеченной корочкой! У нас мигом исчезло дурное настроение.

Через минуту распахнулись двери амбара.

— Убирайтесь вон! Поживее! — кричал нам панский приказчик.

Мы вылетели из амбара подобно стае воробьев. На дворе нас ожидало такое зрелище, при виде которого мы едва не окаменели.

Тут стояли четыре кавалериста, в шлемах, с кирасами[7] на груди, пистолетами, торчащими у пояса, и с аркебузами[8], прикрепленными за спиной ремнями, перекрещивающимися на груди.

Встреча с солдатами настолько ошеломила нас, что мы попятились обратно к амбару и, окружив там приказчика, загудели, как пчелиный рой.

— Чего вы всполошились, ребята? — начал успокаивать он нас. — Вы пойдете в Роудницу, а это немалый путь. Вот они и будут охранять вас, чтобы с вами ничего не случилось.

— Мы пришли к вам перегонять скот! Где он? Что вы задумали сделать с нами?

Тут приказчик вышел из себя:

— Неужели вы воображаете, что я обязан давать объяснения всякому сброду? Хватит с вас того, что вы получили приказ перегонять скот. А где он, — это вас не касается. Ну где бы он, по-вашему, мог быть? В Роуднице, конечно! Пану князю угодно переправить скот сюда, в Бержковицы, к своему пану-племяннику. И вот за то, что он печется о вашей безопасности, вы платите ему такой наглостью. Ведь не каждому выпадает такое счастье, чтобы его вдруг стали сопровождать рейтары полка князя Лобковиц!

Потом он протискался через нашу толпу к всадникам и сказал им что-то такое, отчего они громко расхохотались. Один из них крикнул нам:

— О скоте не беспокойтесь! В Роуднице вы найдете его в избытке! А вместе с вами его будет еще больше!

Но тут же, резко оборвав свой смех, он перестал зубоскалить и заорал:

— Так вы потопаете или нет?

Нам пришлось идти. Нас было около двадцати человек. Два рейтара ехали впереди, два — позади. По гололедице раздавался звонкий цокот копыт да стук деревянных башмаков.

Не знаю, проронили ли мы за несколько часов пути хотя бы десяток слов. Каждый был погружен в свои тревожные думы.

У меня, как и у всех, вертелись в голове одни и те же мысли, и я пробовал успокоить себя: возможно, что вся эта затея окончится не так уж плохо, как кажется. Хотя наша прогулка уж больно смахивает на то, что нас гонят в полк, но разве кто-либо собирается делать из нас солдат? Нет, этого не может быть! Ведь все мы еще не доросли до мундира, — ни одному из нас не стукнуло и двадцати лет! Кроме того, солдат все-таки вербуют! Сколько раз я сам был свидетелем того, как в село приезжал офицер с двумя мушкетерами и барабанщиком и как они сзывали мужчин. Офицер усаживался за стол, вынимал из мешочка серебряные монеты, рассыпал их по столу у всех на виду и начинал сулить собравшимся золотые горы — харчи, жалованье, долю в добыче… Короче, все, кто слушал его, могли бы подумать, что это сам ангел приглашает их в рай. Каждый раз им удавалось завербовать кого-нибудь — по крайней мере в начале войны, — не потому, что люди верили речам вербовщиков и легко попадались на их удочку, нет, людей принуждал к этому постоянный голод, который давил на них до тех пор, пока не выгонял их из халупы. Именно по этой причине всякий раз один или два человека уходили с солдатами. Последним завербовался у нас бедняга Вавра, ушедший из деревни вместе с женой и тремя детьми. Но никто из завербованных в нашей деревне еще не вернулся домой.

Нет, нет, этого не должно быть. Достаточно и того, если нас поставят повозочными на фуры или погонщиками скота и направят в такой холод вместе с полком бог весть куда.

Невеселенькое это было размышленьице!

Когда мы пришли в Роудницу, нас загнали на большой двор, примыкавший к замку. Вся площадь перед ним уже кишмя кишела мушкетерами, и у ворот двора стояла вооруженная до зубов стража. Внутри толпилось свыше сотни одураченных подобно нам парней.