Удовольствие - страница 41

Почему неправда стала тем, кто сопровождает девушка на каждом шагу? Почему нельзя прожить ни минуты без нее?

Сначала Жиральд Ларош завлек ее в расставленные сети соблазна, влюбив и разбив сердце грязной ложью, потом неугомонная мать, решившая полностью взять контроль над дочерью, пустив в ход лживые приемы, а теперь и ее собственный муж, нагло врущий ей в лицо на протяжении трех лет…

Как жестоко предают родные люди, не осознавая, что Анжелика устала терпеть столь изнурительную боль, не дающую вздохнуть, тяжелым камнем застряв в диафрагме.

Не надо богатства, головокружительных приключений, неземной любви, можно лишь раз почувствовать себя защищенной и не обманутой! Наверное, на данный момент эта самая главная и нереальная мечта Анжелики, появившаяся в тот день, когда перед ней предстала шокирующая действительность.

Монику оперировал Жиральд Ларош, что значит только одно: он не имеет никакого отношения к той аварии, и с кузиной, действительно, произошел несчастный случай. Вспоминая неверную и нарочно выдуманную версию мужа, Анжелика горько усмехнулась, проведя подушечками пальцев по запотевшему от дождя стеклу окна. Большие капли стекали по прозрачной поверхности, на пути встречаясь друг с другом, превращаясь в маленький ручеек.

Как переменчива погода! Еще несколько часов назад светило яркое солнце, а сейчас оно пугливо спряталось за облаками, плывущими под раскаты грома. Также изменчива, как и ее пустая и бессмысленная жизнь…  Не осталось ни одного человека, который бы ей не лгал…

Совсем не печально. Катастрофически непереносимо и ужасно. Как хорошо, что Белла в садике и не видит тех мучений, что переживала она в эти тянущиеся длинные часы, даже Луиза не вышла на работу, сославшись на весеннюю простуду, хотя вчера чувствовала себя достаточно хорошо, если переночевала с Беллой.

Анжелика не желала травмировать малышку своим ужасным видом: растрепанные волосы, темные круги под глазами, бледная кожа, да еще и остаточная легкая боль в горле и сохранившаяся хрипотца. Обычно, она болеет долгий период, так как организм не воспринимал антибиотики, выворачивая ее наружу, тем не менее в сей раз она быстро оправилась, сумев, по крайней мере, добраться до дома на такси.

Предательский голос напоминал, кто явился ей на помощь, согревая долгожданным теплом, опаляя огненным жаром, не позволяющим сдаться холоду, сковавшему тело. Не она, а он боролся за нее вчера ночью, крепко держа дрожащую девушку в руках, не давая провалиться в пропасть, откуда нет выхода.

А как трогательно он выглядел во сне…   Всего лишь на мгновение, на короткую секунду, желание наклониться и коснуться упрямо во сне согнутых губ незаметным поцелуем взорвалось в Анжелика, и она еле сумела подавить его, призывая благоразумие помочь, ибо иначе последствия, о которых позже сожалели оба, не миновали их.

Нельзя…  Одно слово, будто пламенем обжигало ее, заставляя держаться подальше и уйти, пока есть шанс противостоять наступающему искушению.

Нельзя…  Черта между ними, не дозволенная быть пересеченной, в противном случае, все окончательно разорвется тонкой ниточкой.

Противное вибрирование прервало ее размышления, и Анжелика нехотя протянула руку, беря телефон и отвечая на звонок, не взглянув на того, кто побеспокоил ее. Какая разница? Ей уже все равно. Никто по-настоящему не волнуется о ней. Разве они приносили бы в жизнь Лики страдания, если искренне любили и дорожили?

— Алло.

— Привет, моя дорогая жена, — Голос Сандера слегка дрожал, выдавая его тревожное состояние, однако Анжелика списала все на обычную утомленность мужа после очередных тренировок.

— Добрый день, Сандер, — равнодушно поприветствовала его Анжелика, меньше всего желая продолжать с ним разговор. Ей необходимо отдохнуть, взвесить и прийти в себя после того удара, что нанесла снова судьба.

— Как ты? Ты на работе? Печешь тортики? Или все намного серьезней? — Язык мужчина заплетался, и Анжелика недоверчиво воскликнула, ошеломленная пришедшей догадкой.

— Ты пьян?

На другой линии повисла гробовая тишина, нарушаемая судорожными вздохами. За три года брака она ни разу не замечала, чтобы Сандер напивался до того состояния, чтобы потерять способность излагать мысли.