Уго Пилигрим - страница 5

– Да, здорово!

Уго уже забыл, что это он на самом деле герой и освободитель. Ему хотелось посмотреть еще какой-нибудь фокус.

– А это бесстрашный акробат – Юн. Он гибкий как зеленый тростник и отважный как лев.

Мальчик с места сделал сальто назад и поклонился.

– А как зовут нашего освободителя?

Уго вдруг обнаружил, что до сих пор не знает имени монаха. Он подошел к старику.

– Я, наверное, самый не воспитанный мальчик, – произнес Уго виновато.

– Я до сих пор не знаю вашего имени.

Дедушка нежно улыбнулся и показал жестом, что хочет подняться.

– Это моя вина, – возразил монах.

– Ты умный мальчик и правильно поступил, что не задавал взрослому человеку лишних вопросов. Ты ведь не знаешь, что меня заставило начать свой путь, может, я намеренно скрываю свое имя. Не проявляя лишнего любопытства, ты позволяешь мне не лгать, а значит, избавляешь от греха.

Речь прозвучала немного длинновато. Монах, не прекращая улыбаться, извинился.

– Простите мои нравоучения, я соскучился по своим проповедям.

– Меня зовут Бернар.

– А ну-ка помоги мне, сынок.

Монах облокотился на плечо Уго и подошел ближе к огню.

– Значит Балтазар, Викториус, Юн? – Что привело вас в столь враждебный край.

Балтазар вышел вперед, и демонстративно погладив бороду, – ответил:

– Мы служители Мельпомены, и подумать не могли, что столь небогатый скарб может кого-нибудь прельстить. У нас нет ни денег, ни сокровищ, все скудное вознаграждение, которое приносит благодарный зритель, мы меняем на еду для себя и животных.

Его голос звучал ровно, жестикулируя, он как будто разыграл сценку из спектакля.

– Вы видите только половину бродячего цирка Балтазара. Мою дочь пленил злой властелин этих земель. Он назначил выкуп, который мы должны будем заплатить за ее свободу.

– Грабители, из рук которых вы освободили нас, – приставленная стража, они должны были выдворить нас за пределы территории баронства.

Монах сочувственно выслушал речь.

Бородач вытер слезу, было видно, что воспоминания ранили его.

– В плену осталась моя приемная дочь. Она предсказала на площади смерть тирану. Я предупреждал ее, просил, но она не может говорить неправду. И когда кто-то из толпы задал такой вопрос – она произнесла пророчество.

Монах сложил руки в молитве и сказал.

– Пусть Бог хранит ее.

– Друзья, давайте отпразднуем счастливое освобождение, у нас есть хлеб и сыр.

Он протянул котомку стоящему рядом Юну. Циркачи засуетились и стали накрывать стол.

– Нам с Уго необходимо поговорить наедине, вы не обидитесь, если мы на минуту покинем ваш лагерь?

Балтазар, Викториус и Юн низко поклонились.

– Пойдем, Уго, мне необходимо вернуть меч на прежнее место.

Он похлопал себя по левому бедру.

До условленного места было шагов двадцать, но монах преодолел их с большим трудом. Опустившись на корточки, он опять закрыл глаза и прижал правую руку к сердцу. Прошло несколько минут, прежде чем он стал говорить.

– Видишь сынок, силы оставляют меня, видно я больше не ходок.

– Он делал большие паузы между словами.

– Сам Бог послал тебя на моем пути.

Он улыбнулся и показал Уго жестом сесть напротив.

– Сейчас я буду говорить, а ты выслушай меня, пожалуйста, до конца. Потом сам сделаешь вывод. Я хочу, чтобы ты знал, неважно какое решение ты примешь, я все равно буду любить и уважать тебя.

Уго только кивнул в ответ.

– Сейчас мы должны спрятать меч и уже знакомый тебе мешок. Только ты и я будем знать место этого тайника.

Монах ножом стал рыть землю. У него плохо получалось из-за постоянной боли, и Уго попросил позволить ему самому все сделать.

Земля легко поддавалась, и через десять минут тайник был готов. Тщательно замаскировав все листьями, Уго поставил ножом отметку на северной стороне ствола дерева.

Монах внимательно следил за его действиями и одобрительно кивал.

– Теперь подойди ближе, тайну, которую ты сейчас услышишь, на протяжении столетий доверяли только королям и священникам моего ордена. Сам Бог послал тебя на моем пути, потому что именно сегодня, когда ты появился, мои силы иссякли.

Уго попытался возразить, но монах жестом попросил не перебивать его.

– Выслушай меня молча, пожалуйста, а о том, какой ты сделал вывод, скажешь утром. Хорошо?