Уход в лес - страница 19

стр.

случай готовить свою серию шахматных ходов.

В нашем положении мы обязаны считаться с катастрофой, засыпать с мыслями о ней, чтобы ночью она не застала нас врасплох. Только благодаря этому мы получим тот запас безопасности, который дарует возможность осмысленных действий. В условиях полной безопасности мышление заигрывает с катастрофой; оно включает катастрофу в свои планы как величину маловероятную и покрываемую мелкой страховкой. В наши дни всё наоборот. Мы должны вложить в катастрофу весь наш капитал – для того, чтобы сохранить золотую середину, путь которой стал узким, как лезвие ножа.

Знакомство со срединными путями, предписываемыми здравым смыслом, по-прежнему необходимо: они подобны стрелке компаса, определяющей каждое движение и каждое отклонение. Только так и можно прийти к норме, одобряемой всеми без того, чтобы их принуждали к этому насилием. Тогда же и границы прав будут соблюдаться; только это и приводит к долгосрочному триумфу.

Не может быть сомнений в том, что и поныне существуют правовые нормы, признаваемые всеми. Вполне очевидно, что мы переходим от национальных государств, и даже от крупных территориальных единиц к планетарным порядкам. Этого можно достичь договорами только в том случае, если у партнёров есть к этому воля, что должно быть доказано в первую очередь ограничением своих притязаний на суверенитет – поскольку подобное отречение сулит многие выгоды. Существуют идеи и существуют также и факты, на основе которых великий мир уже может быть заключён. Этот мир предполагает уважение к границам; аннексия провинций, депортация народов, создание территориальных коридоров и разделы по параллели увековечивают насилие. Поэтому определённое преимущество заключается в том, что до подобного мира ещё далеко, и благодаря этому всё чудовищно огромное нуждается ещё в одобрении.

Версальский мир уже заключал в себе Вторую мировую войну. Основанный на голом насилии, он стал новым Евангелием, которое самим своим существованием одобряло любое насилие. Ещё один мир, заключённый по тому же образцу, просуществовал бы и того меньше, закончившись разрушением Европы.

Впрочем, разные иные политические идеи мало нас занимают. Всё дело, напротив, в опасностях и страхах, подстерегающих одиночку. Всё те же противоречия раздирают его. Сама по себе его жизнь наполнена желанием посвятить себя своей профессии и своей семье, к чему и лежат его наклонности. Но вот эпоха предъявляет свои требования – бывает, что условия потихоньку ухудшаются, а бывает, что он вдруг видит себя атакованным с неожиданной стороны. Экспроприация, принудительные работы и даже худшие вещи вторгаются в его жизнь. И вскоре ему становится ясно, что нейтралитет будет равносилен самоубийству: как говорится, с волками жить – или по-волчьи выть, или вступить с ними в бой.

Как в подобном бедственном положении сможет обрести он нечто третье, что никогда не погибает полностью во всех этих переменах? Пожалуй, только в своём качестве одиночки, в своём человеческом бытии, остающемся непоколебленным. В подобных положениях нужно ценить как великую заслугу то, что знание о правильных путях не утрачивается полностью. Кто избегал катастроф, тот знает, что он, в сущности, обязан этим помощи простых людей, над которыми не имели власти ни ненависть, ни ужас, ни автоматизм расхожих мнений. Они сопротивлялись пропаганде с её поистине демоническими нашёптываниями. Бесчисленные благословения звучат, когда подобные добродетели обнаруживаются, как, например, у Августа, у вождей народов. На этом основаны империи. Власть царя не в том, чтобы убивать, но в том, чтобы даровать жизнь. На этом покоится одна из величайших надежд: то, что среди бесчисленных миллионов можно встретить совершенного человека.

На этом хватит теории катастрофы. Никто не волен её избежать, но всё же и в ней можно обрести свободу. Её можно считать испытанием.

20

Учение о Лесе столь же древнее, как сама человеческая история, и даже старше. Это учение можно обнаружить в тех почтенных документах, которые только сейчас научились частично расшифровывать. Оно составляет главную тему сказок, легенд, священных текстов и мистерий. Если мы сопоставим сказку каменного века, миф бронзового века и историю железного века, то всюду мы встретим это учение, если наши глаза открыты. Мы вновь обретём его и в нашу ураническую эпоху, которую можно назвать радиационным веком.