Уинстэнли - страница 26

стр.

Уже здесь, в самом начале проповеднической работы Уинстэнли неколебимо утверждает один из важнейших принципов своего учения: принцип ненасилия. Работать, бороться надо постоянно: и в самом себе ежечасно одолевать черного духа злобы и корысти, и в мире внешнем стоять за правду, за справедливость и свободу. Но не проливать крови, не отвечать насилием на насилие. Не брать в руки грязного «оружия плоти». Путь к новому миру — духовный путь. Как писал позже великий Милтон:

Но может быть, не меньше служит тот
Высокой воле, кто стоит и ждет.

«Терпеливо ждите господа, — взывает Уинстэнли, — пусть каждый, кто любит Бога, попытается духом мудрости, кротости и любви осушить Евфрат, который, как и подобает великой реке, вышел из берегов и затопил землю… Ибо не месть, тюрьмы, штрафы, сражения одолеют смятенный дух; но мягкий ответ, любовь и кротость, терпение и справедливость умиротворяют гнев».


…Рассвет, весенний рассвет 1648 года брезжил сквозь дощатые ставни маленького окошка. Сыроватый воздух благоухал свежестью и надеждой. Уинстэнли дописал последнюю фразу: «Солнце справедливости встает все выше, и светлое сияние его станет свободой для Англии».

Работа была окончена. Около двухсот страниц, исписанных торопливым почерком, лежали на столе — плод многих, многих вечеров и бессонных ночей, плод высоких мечтаний и тяжких раздумий… Ему не хотелось с ним расставаться. Он приписал к нему заключительную оду:

Главнокомандующий — господь,
Он правит нашей душой.
Ищите его, смиряя плоть,
И вы обретете покой.

Понимал ли он, какой вызов бросал этими стихами королю Карлу, пресвитерианскому парламенту, главнокомандующему лорду Фэрфаксу, самому Кромвелю? Вряд ли он думал сейчас об этом. Он должен был пригвоздить зло мира сего резкими, в душу глядящими словами:

Кому же плоть дороже всего,
Цель жизни и поводырь, —
Низвергнет, накажет себя самого
И лопнет, как мыльный пузырь.

Он должен был призвать собратьев по нищете на великую духовную битву, вселить надежду в их сердца. И он повторял стихами то, что уже сказал прозой:

Средь бурь, испытаний, и бед, и страстей,
Меняя обычай времен,
Бог зверя крушит и спасает людей,
Их дух очищая огнем.
Отбрось же вражду, человеческий род,
(Сколь многие брани хотят!)
Господь спасет угнетенных: придет
Христос, наш старший брат.
Он к власти придет, поднимет всех
И будет людьми управлять.
А зверь и дьявол, папа и грех
Никогда не встанут опять.

Порыв сырого ветра дунул в окно, сорвал несколько листков со стола. Уинстэнли нагнулся, чтобы поднять их, злой ветер дунул еще, листки посыпались, разлетелись. Он вспомнил о начатой войне, угрожавшей затопить Англию морем крови, о жестоком майском ордонансе, о лорде, который лишил крестьян общинных выпасов… Земля полна бедствий, несправедливостей, страданий… Рука сама написала дальше:

Но нет, неспокойны, не сыты еще
И злобны сердца людей.
Вчера было жарко, сейчас горячо,
А будет еще горячей.
Ведь должен же зверь свой образ явить,
Сыграть свою роль до конца.
Но будет низвергнут. Святые встают,
Поют «Аллилуйя» сердца.

Через несколько дней он поехал в Лондон. Был там один человек, которому Уинстэнли собирался отдать для публикации свой трактат. Кто иной мог его напечатать?

Человека звали Джайлс Калверт. Его книжная лавка, в подвале которой находилась печатня, стояла против западного фасада собора святого Павла. Изображение черного орла, распростершего крылья, украшало вход в лавку, и на титульных листах и обложках многих книг и памфлетов, выходивших из печатни, так и значилось: «Напечатано для Джайлса Калверта, под черным распростертым орлом у западной стороны св… Павла».

А книги из этой печатни выходили замечательные. G тех пор как началась война с королем и Долгий парламент отменил цензуру, Калверт выпускал самые смелые и радикальные сочинения. Он публиковал переводы осужденных еще Елизаветой сочинений фамилиста Генри Никласа, мистические богословские трактаты отца английских сектантов Якоба Беме, проповеди нонконформистских теоретиков Уильяма Делла и Джона Солтмарша. Возможно, Уинстэнли, еще живя в Лондоне, читал именно эти, вышедшие из его печатни, книги. И вероятно также, что он иногда заглядывал в лавку под черным орлом, ибо там зачастую встречались мистики, сектанты, инакомыслящие…. Калверт умел ладить со всеми, смело брал для печати их сочинения, сводил друг с другом…